В последние лет этак десять современными гебраистами и активистами еврейского движения настойчиво и последовательно изучаются и приводятся в порядок еврейские кладбища. В Украине, благо, их еще достаточно много. Не все мацейвы вросли еще в землю, не все буквы на них опустились в песок. Кое-что еще можно прочитать и даже обнаружить даты. Могилы трехсотлетней давности, чудом не оскверненные при разнообразных режимах, еще зовут пытливых ученых и восхищают фотографов, этнографов, художников. Местные председатели существующих иудейских общин во всех областях Украины ухаживают за этими каменными документами еврейской цивилизации и удивляются, что еврейские кладбища сегодня значительно опрятнее христианских. Если этот факт расценивать как достижение, то оно, несомненно, присутствует.
Я кладбища не любила никогда, хоть там «крупнее и слаще земляника», как писала Марина Цветаева. Однако эта тема меня взволновала после того, как в руках оказалась книга Бориса Акунина под названием «Кладбищенские истории». В ней он поведал читателям о своих экскурсиях по нескольким наиболее известным кладбищам мира, и в том числе по Масличной горе. Последний очерк из его книги называется «Умер-Шмумер, или нестрашная смерть». Борис Акунин бродил по кладбищам, оказывается, дабы разобраться в природе смерти или приблизиться к ее постижению. А далее цитата: «Стало быть, стоишь на западном склоне Масличной горы, обращенном к Храмовому холму. Город Иерусалим притягивает взгляд, и рассматривать кладбище, ради которого тащился за тридевять земель, совсем не хочется. Кладбище тебе сильно не нравится. Оно и не предназначено для того, чтобы нравиться». Далее Б. Акунин делает вывод: «Смотреть тут не на что, трудно представить себе зрелище более унылое и безжизненное, чем эта сухая земля, кучи мусора и плоские камни». А далее, недоумевает Б.Акунин, «…за время, миновавшее с 1967 года, никто не позаботился убрать следы разгрома».
Пренебрежительный тон Бориса Акунина приводит его к еще более глобальному выводу: «Иудейская вера находится в менее определенных отношениях со смертью, чем христианство, ислам или буддизм. Что будет потом, в религиозных книгах не сказано; такое ощущение, что иудеев это не очень-то интересует». Откровенно говоря, я была уверена, что Б. Акунин обладает большей осведомленностью в иудаизме, но он меня разочаровал. Можно внимательно почитать вторую (Исход) и пятую (Второзаконие) части Пятикнижия, где эти темы всесторонне раскрыты и часто обсуждаются. Понравилась мне лишь его цитата: «Траур – жанр не еврейский» и его правильное понимание: «Здесь не боятся смерти. Не бояться – и всё». Замечательный беллетрист, обожаемый многими создатель Фандорина, понял про евреев только то, что они хотят «жить как можно дольше и жить по правилам (то есть правильно), чтобы потом умереть с чувством глубокого удовлетворения». Я отнюдь не подозреваю писателя в антисемитизме, да пусть меня поймут правильно. Но, по-моему, писать гротескно и с издевкой о чужих святынях по меньшей мере некорректно.
Если говорить о еврейских кладбищах Украины, то судьба то их такая же, как и кладбища на Масличной Горе.
Там есть простор и алфавит еврейский, И
хлам, и сор, и ветер иудейский.
Не страх смерти водит нас по кладбищам, не любопытство. Человек, более или менее владеющий статистическими данными, обнаружит, что количество могил на еврейских кладбищах Украины в десятки раз превышает количество живых членов еврейских общин. Учитывая общие демографические тенденции в нашей стране, где смертность давно превышает рождаемость, удивляться этому обстоятельству не приходится. Но, как ни грустна эта тема, мне все-таки не хочется Б. Акунину доказывать очевидное, отстаивая достоинства иудаизма и Торы в полемике. Ее не будет. А наши могилы, господин писатель, оставьте нам. Мы сами разберемся. А почему мне не очень нравятся походы любознательных активистов по кладбищам – да потому, что с нами есть ещё живые люди.
