На основе беседы рава Аарона Лихтенштейна.
Чтение свитка Мегилат Эстер является квинтэссенцией праздника Пурим – и как подробный рассказ о спасении и чудесах, «явленных отцам нашим в те же дни и в это время», и как особая заповедь Пурима, на выполнение которой мы произносим специальное благословение. Свиток назван по имени Эстер, и Мудрецы придают большое значение тому, что именно от Эстер исходило требование: «Увековечьте меня во всех поколениях». Эстер – героиня рассказа, и её личная драма помещена в центр общего замысла, в котором всё тесно переплетено. В отличие от прочих персонажей Мегилы, личность Эстер раскрывается в ходе событий. Однако сегодня мы сосредоточимся на образе Мордехая – персонажа, который на первый взгляд кажется намного более статичным, чем его сестра-подопечная.
О душевных свойствах Мордехая нам известно очень немногое. Он, несомненно, человек, глубоко озабоченный судьбой своих ближних. Прежде всего, он заботится о своей кузине Эстер, «потому что нет у неё ни отца, ни матери», тем более что мы истолковываем слова свитка, исходя из мнения, что Мордехай удочерил Эстер, а не женился на ней. Только чуткий и заботливый человек способен взвалить на себя такую сложную задачу, как «хэсэд».
Даже если мы останемся в неведении, был ли этот поступок истинным проявлением доброты (или Эстер была женой Мордехая, как утверждает одно из мнений комментаторов), есть нечто впечатляющее в преданности Мордехая, который, как рассказывают нам далее, каждый день приходил к воротам царского дворца, чтобы «разузнать о здоровье Эстер и о том, что делается с нею» (Мегилат Эстер, 2:11). Мордехай не «прогуливался», не «бродил», не «фланировал» перед внутреннем двором «гарема», но скорее «совершал поход», «шествовал». Рав Соловейчик объясняет, что использованный в тексте глагол митъалех свидетельствует об интенсивности действия (как в стихе «Ноах ходил с Б-гом»): Мордехай прилагал усилия к тому, чтобы выяснить, что происходит сейчас, и что предполагается в будущем, «чтобы понять, каково было Эстер сегодня и что будет с нею завтра».
Даже после того, как Эстер стала избранницей Ахашвероша и новой царицей, нам рассказывают: «В эти дни Мордехай сидел у ворот дворца». Что должно значить это «сидение»? Эстер достигла высочайшего положения, но это не гарантирует ей ни стабильности, ни безопасности. Только недавно царь избавился от царицы, которая утратила милость в его глазах, и страх, что Эстер ожидает та же участь, гнетёт Мордехая. Эти стихи раскрывают глубину его чувства ответственности.
Через несколько стихов мы знакомимся с другой чертой Мордехая: «Но Мордехай не кланялся и не падал ниц». Если бы этот стих стоял отдельно, можно было бы подумать, что речь идёт о борьбе за власть, но впоследствии мы узнаём причину его отказа: «Так как он сказал им, что он иудей». Здесь мы сталкиваемся с непоколебимым упорством в следовании принципам национального самосознания и национальной гордости (хотя остаётся неясным, требовалось ли от него такое поведение с галахической точки зрения).
Мордехай мог бы найти оправдание необходимости поклониться Аману, но он чувствовал, что ситуация требует публичного провозглашения принадлежности к еврейскому народу и «освящения Имени» – Кидуш a-Шем. И здесь мы встречаемся с проявлением его стойкости как «Иш Йегуди» – человека-еврея, Иудея с большой буквы.
Правильно ли он поступал, подвергая своим поведением опасности весь народ? В ту минуту он не размышлял об этом. Единственная опасность, которая ему угрожала, касалась его лично, и он был готов встретить её, не пытаясь ускользнуть и не ища себе оправдания.
Но то, что начинается как частный конфликт, быстро становится всеобщей международной проблемой. И тут нам открывается “новый” Мордехай. Он принимает на себя руководство и ответственность за судьбу народа, несмотря на то, что тоже причитает, погружается в меланхолию и трепещет перед приближающимся бедствием. Мордехай, бесспорно, смог бы найти способ «спасти свою шкуру», но довод, который он приводит Эстер, по существу, тот же, который он обращает к себе: «Не тщитесь избежать опасности, грозящей всем евреям». Как человек, тесно связанный со своей общиной, он делает всё возможное, чтобы избавить народ от нависшей угрозы уничтожения: и на уровне политическом, и взывая ко Всевышнему.
Это и есть главные черты личности Мордехая. Дальнейшее развитие событий хорошо известно – чудесное спасение, вознесшее евреев из бездны на вершину. Закономерно было бы предположить, что стойкость Мордехая, забота о судьбе народа и твёрдое руководство должны были снискать ему всеобщее признание и почет. Однако заключительные стихи свитка говорят нам о том, что «Мордехай был признан множеством равных ему». Комментирует Гемара (Мегила, 16б): «МНОЖЕСТВОМ равных себе, но не ВСЕМИ!» Из этого следует, что некоторые члены Санэдрина (а именно это смысл определения «равные ему») не разделяли его путей. Комментаторы, как правило, говорят о Мордехае как о великом мудреце и члене Санэдрина (например, он смог раскрыть заговор Бигтана и Тереша, поскольку владел семьюдесятью языками, как это и требовалось от члена Санэдрина). Почему же тогда «некоторые из равных» дистанциировались от Мордехая? Раши объясняет, что причиной критического отношения части мудрецов послужило то, что после чудесного спасения Мордехай меньше времени проводил за изучением Торы и стал человеком «власть предержащим».
Это представляет нам Мордехая в новом свете. Мордехай, облечённый властью – это не типаж политика, жаждущего власти. Это пример огромного самопожертвования человека, полностью углублённого в мир Торы, но вынужденного ежедневно погружаться в водоворот дворцовых интриг. Мордехай совершает это из чувства долга, из чувства ответственности за судьбу еврейского народа, из осознания общественной необходимости.
Когда опасность миновала, возник вопрос, не следует ли Мордехаю вернуться в Санэдрин и возобновить свои занятия Торой. С присущим ему пророческим даром Мордехай понимает, что хотя его личные устремления – это «жить в доме Б-га», он не может «строить жизнь свою», руководствуясь только собственными предпочтениями, даже если эти предпочтения сформированы истинными ценностями. Мордехай понимает, что должен принять на себя бремя власти, чтобы послужить своим соплеменникам в данное время и в данном месте.
И потому, движимый чувством ответственности за свой народ, Мордехай «закрывает Гемару» и отправляется во дворец в Шушан. Как второе лицо в государстве, он не может более сидеть день и ночь в Бейт-Мидраше. Но он занял этот высокий пост не ради почета, положенного высокому сановнику, а ради служения общественным и национальным целям. Мордехай хорошо помнит пленение и изгнание, которые ему пришлось пережить самому (в отличие от большинства еврейских лидеров того периода, знавших о разрушении Храма только понаслышке). Он понимал, какие опасности подстерегают еврейский народ, и поэтому настаивал, в отличие от некоторых коллег, что долгом в это время является захлопнуть книги.
В комментариях к недельной главе «Ваэра» фигурирует почти пугающий мидраш, касающийся протеста-жалобы Моше: «Почему Ты так суров со Своим рабом?» Мидраш отвечает от имени Всевышнего: «Тот, кто увязает в делах общины, забывает об изучении Торы». Толкование относится к Моше, но свидетельствует о том, что и самому рабби Йегошуа Бен Леви, редактору Мидраша, эта проблема была знакома на собственном опыте. Хотя Галаха гласит: «Тот, кто посвящает себя делам общины, освобождён от обязанности изучать Тору», – это оставалось неразрешимой проблемой, с которой пытался справиться Мордехай, и остаётся сложнейшей задачей для каждого из нас.
"Триумф Мордехая", худ. Ж.-Ф., де Трой
