Несколько недель назад в распоряжение Института Жаботинского в Тель-Авиве попало предсмертное письмо Дова Грюнера, казненного в Акко британскими властями. Возможно, оно не было бы замечено историками, если бы не одно обстоятельство: внимательное изучение этого письма, случайно обнаруженного в архиве Сары Хайхман, бойца подпольной организации «ЭЦеЛь» и супруги одного из ее командиров – Аарона Хайхмана, вызвало серьезные сомнения в подлинности знаменитого завещания Дова Грюнера.
Это предсмертное обращение к Менахему Бегину, возглавлявшему бойцов, было отправлено из британских застенков. Оно произвело большое впечатление на политиков, не говоря о друзьях и соратниках. Впрочем, расследование, проведенное журналистом Шимоном Коэном в Институте Жаботинского, заставило признать подлинность строк завещения Дова Грюнера, в которых нашел свое выражение один из самых благородных порывов души в нашей истории, давший силы поколениям евреев, воспитывавшихся на нем.
Полный текст письма Дова Грюнера командиру «ЭЦеЛь» Менахему Бегину
«Сэр!
Я благодарю Вас от всего сердца за ту неоценимую поддержку, которую я получил в эти судьбоносные для меня дни. Будьте уверены – что бы ни случилось, я не забуду принципы гордости, великодушия и твердости. Я знаю, как сохранить мою честь, честь еврейского солдата и бойца. Я мог бы сыпать высокопарными лозунгами в стиле древних римлян – «прекрасно умереть за отчизну», но слова стоят дешево, и скептики могут сказать: «В конце концов, у него не было выбора». И возможно, они даже будут правы.
Понятно, что я хочу жить – а кто не хочет этого? Но если я и сожалею о том, что дни мои сочтены – то лишь потому, что так многого не успел сделать. Я мог бы также сказать: «Пусть будущее позаботится о себе само», – а сам тем временем наслаждался бы жизнью, радовался бы той работе, которую мне пообещали после демобилизации. Я мог бы даже покинуть страну ради стабильной и безопасной жизни в Америке, но все это не устраивало меня – ни как еврея, ни как сиониста.
Существует много мнений о том, как еврей должен выбирать свой путь в жизни. Есть путь ассимиляторов, отказавшихся от своего еврейства. Есть другой путь, путь тех, кто величает себя сионистами – путь переговоров и компромиссов, как будто существование нации для них – очередная сделка. Они не готовы приносить что-либо в жертву, поэтому вынуждены бесконечно идти на уступки и компромиссы. Возможно, это способ оттянуть конец, но в конечном рассмотрении этот путь ведет в гетто.
Мы не должны забывать: в одном только Варшавском гетто находилось 500 тысяч евреев. По моему убеждению, единственный верный путь – это путь Боевой Организации (ЭЦеЛь), которая не отказывается от политических усилий, но при этом не готова поступиться ни пядью нашей Земли, потому что Земля эта принадлежит нам. Когда политические средства оказываются тщетны, человек должен быть готов сражаться за свою родину и за свою свободу.
Поскольку иначе подвергается опасности само существование нашего народа, мы должны бороться всеми возможными средствами. Это единственный путь, оставшийся нашему народу в решающий час: стоять на своих правах, быть готовым к самопожертвованию – даже если в отдельных случаях это приведет на эшафот.
Таков закон истории – только ценой своей крови можно освободить свою землю. Я пишу эти строки, дожидаясь, когда угнетатели поведут нас на казнь. В такие минуты человек не может лгать, и я клянусь, что если бы мне вновь был предоставлен выбор, я выбрал бы тот же самый путь, который я прошел, не задумываясь о возможных последствиях.
Ваш верный солдат – Дов».
В отличие от этого завещания, в письме, направленном Саре Хайман из камеры для приговоренных к смертной казни, Грюнер пишет следующее:
«Большое спасибо за переданные вещи и еще большее – за все остальное. Прости, что я снова утруждаю тебя просьбами, но у меня нет выбора. Если у тебя еще остались мои ботинки – а это здесь самое важное – пришли их мне. Также хотел бы попросить тебя насчет часов и авторучки, если они еще у тебя (кольцо не нужно). Я уже давно решил, что эти вещи пропали, и было приятным сюрпризом мне, услышав (в этом предложении неправильно использована форма глагола), что кто-то о них позаботился. Также я прошу тебя послать второе письмо, которое вместе с этим, моей сестре авиапочтой, если это для тебя не слишком сложно. Еще одно важное дело, о котором я почти забыл. Если ты знаешь, у кого те деньги, которые я получил от Армии, пусть пришлет мне пару лир. Еще раз большое спасибо. Мир тебе и всего хорошего. С благословением Царства Израиля, Дов Г.»
В письме Бегину содержится немало аллегорий и сложных речевых оборотов, а в письме Саре – грамматические ошибки. Возникло подозрение, что их писал не один и тот же человек.
Это подозрение еще больше укрепил генерал Исраэль Таль («Талик»), сказавший корреспондентам «Га-Арец», что «новое письмо служит неоспоримым доказательством того, что Грюнер не писал своего завещания». Однако в ходе разговора журналиста Шимона Коэна с директором Института Жаботинского Ахувой Штерн (племянницей «Яира» – Авраама Штерна, героя еврейского сопротивления) выяснилось, что безапелляционные выводы газеты были явно преждевременными.
По просьбе журналиста Коэна знаменитое письмо Бегину было извлечено из сейфа Института. Оказалось, что письмо Бегину написано от руки почерком Грюнера – факт, неопровержимо указывающий на его идентичность.
Кроме того, оказалось, что также в письме Бегину допущен ряд грамматических ошибок. В слове «модэ» – «благодарю» – использована буква «алеф» вместо «hэй», в слове «осознание» («йедуа») пропущено окончание «hэй». Выражение «я мог бы сыпать лозунгами», использованное в письме Бегину, не относится к «высокому» литературному ивриту. Вывод Агувы Штерн: утверждение о том, что завещание Грюнера не было написано его рукой, легковесно и лишено какой-либо аргументации.
