Быть первым у Западной стены
В частной беседе я сказал как-то командиру бригады Мота Гуру, что твердо решил оказаться первым у Западной Стены, когда мы завоюем Старый Город. На это Мота Гур ответил мне: "Если ты хочешь оказаться у Западной Стены первым, тебе надо быть в хороших отношениях со мной". Я спросил его: "Почему именно с тобой?" Он ответил: "Потому что Старый Город освобожу я". Я сказал ему: "Если ты обещаешь, что освободишь Старый Город и позволишь мне первому подойти к Стене, я обещаю быть с тобой в хороших отношениях". Мы скрепили этот договор рукопожатием. При заключении этого соглашения присутствовали еще два офицера, которые все слышали. Это было в 1961 году. После этого Мота Гур менял назначения, пока не стал наконец командиром 55-й десантной бригады…
Заходить ли в Старый город?
Среда, 28 ияра, полдень. Приехал броневик и подвез меня к Музею Рокфеллера. Там я нашел комбрига Мота Гура и его заместителя Моше Стемпеле, да будет благословенна его память. Я поздравил их с полученным заданием и с исторической миссией, выпавшей на их долю – завоевать Старый Город, освободить Храмовую Гору и Западную Стену. Тогда я напомнил Мота Гуру про договор, заключенный между нами 6 лет назад насчет того, что я подойду к Стене первым. Однако Мота был очень подавлен, он сообщил мне, что получил приказ не входить в Старый Город. Только окружить со всех сторон, но ни в коем случае не входить внутрь. Он добавил, что, судя по всему, правительство решило оставить город внутри крепостных стен засевшим в нем арабам и не освобождать его. На это я заметил, что на его месте не смог бы сдержаться в ситуации, когда предоставляется исторический шанс освободить Храмовую Гору две тысячи лет спустя разрушения Храма. Ведь чем это грозит? Максимум – попасть под арест и предстать перед судом. Лучше провести всю жизнь в тюрьме, освободив Иерусалим и Храмовую Гору, чем остаться свободным, при том, что Иерусалим будет по-прежнему захвачен врагами. Я добавил, что не подталкиваю его своими словами к нарушению приказа, но только высказываю свою точку зрения в этот судьбоносный для еврейского народа момент. «Может быть, это единственная и уникальная возможность, посланная нам с небес, чтобы вернуть еврейскому народу то место, которое было у него украдено на протяжении стольких поколений, место, где стоял Храм. Если мы не освободим город в такую минуту, это на долгие поколения ляжет на нашу совесть тяжким грехом». Я добавил, правда, что мы верим тем, кто принимает решения, главнокомандующим, они наверняка обо всем подумали и знают, что делают, и наверняка им Иерусалим так же дорог, как нам. Еще я добавил, что не стоит отчаиваться, несмотря ни на что, и что я свято верю в то, что эта историческая возможность не будет растрачена попусту и на этот раз мы удостоимся освобождения Иерусалима и Храмовой Горы, и следует готовиться к этому духовно и морально…
Флаг
Я видел, что один из десантников добровольно вызвался полезть и повесить израильский флаг на крыше Музея Рокфеллера. Это было настоящее чудо, самопожертвование с риском для жизни – лезть на верхний ярус и вешать там флаг, когда снизу по тебе стреляют со всех сторон. Арабы, занимавшие позиции на крепостной стене, тут же начали стрелять по флагу. Тысячи пуль просвистели возле флага за несколько часов – и не смогли причинить ему никакого вреда!
В этом году – в отстроенном Иерусалиме!
Тем временем другие десантники начали с двух сторон подтягиваться к Стене, от Магрибских ворот и со стороны главного прохода – по той дороге, по которой мы когда-то ходили к Стене. Через 20-25 минут к площади перед Стеной подъехал джип с заместителем комбрига и начальником военного округа. (Мота Гура с ними не было, он, видимо оставался на Храмовой Горе). Я предложил им провести общественную молитву – первую церемонию возле Западной Стены… И я произнес два благословения – как полагается, с Именем Б-га: "Благословен давший нам дожить до этого времени" и "Благословен утешающий Сион и строящий Иерусалим". Я произнес 84-й псалом ("Сколь возлюбленны жилища Твои, Г-сподь Воинств!») и псалом «Счастливы живущие в доме Твоем», потом сказал кадиш по всем погибшим и закончил поминальной молитвой «Эль мале рахамим» – за вознесение душ всех святых, которые пали в «этой» войне – ведь у войны этой тогда еще не было своего имени. Когда я говорил поминальную молитву, многие из присутствующих плакали. Слезы сдавливали мое горло, и я был вынужден остановиться посередине молитвы. Собравшись, я все-таки завершил поминальную молитву, и после этого все мы стали по стойке смирно и запели гимн – «А-Тиква». Мы обнимались и целовались с командиром округа, его людьми, простыми солдатами. Я начал петь «В этом году – в отстроенном Иерусалиме», изменив привычный текст «В будущем году…», включенный в молитвы Йом-Кипура и Пасхальную Агаду. Я помолился вместе с десантниками, которые там были, и генерал приказал им отправляться дальше – очищать город. Это был генерал Наркис, и он сказал им: «Война еще не закончена, враг еще борется за город, надо продолжать до победного конца». Все это время не прекращалась стрельба со всех сторон, и солдаты не раз падали навзничь на площадке перед Стеной, когда начинали стрелять непосредственно по нам.
Рав Назир и рав Цви-Йеуда
Я стоял в углу и продолжал читать псалмы. Тут по ступенькам к Стене спустился религиозный майор-десантник, Замуш. Он задержался и только сейчас добрался до Котеля, после того, как мы закончили молитву и генерал со своими людьми уехал. Он предложил привезти к Западной Стене главу йешивы «Мерказ а-Рав». Я ответил, что с удовольствием пошлю за равом Давидом а-Коэном – Назиром, великим каббалистом, моим тестем, и также за вторым главой йешивы – равом Цви-Йеудой Куком, сыном великого рава Кука. Я велел моему помощнику Менахему Коэну взять мою машину и привезти обоих, Рава Назира и рава Цви-Йеуду. Они уехали с моим водителем, и их не было долгое время.
Через три четверти часа наконец появились оба почтенных старца, рав Давид а-Коэн – Назир из Иерусалима, мой тесть, и рав Цви-Йеуда Кук – глава йешивы «Мерказ а-Рав». Они были первыми гражданскими лицами возле освобожденной Западной Стены. Мы бросились друг другу на шею, целовались и плакали. Я спросил Менахема, почему их так долго не было. Он рассказал, что дорога простреливалась из автоматов и артиллерией, и невозможно было высунуться. Он рискнул и взял бронированный джип, и тогда проехал. Кроме того, Назир задержался – он попросил собрать особый бейт-дин, чтобы освободить его от данного им обета не выходить из дома. Я пропустил рава Назира в угол, где перед этим молился сам – и он не сдвигался с места несколько часов, молясь без остановки.
Свиток Торы
Тем временем площадь перед Стеной стали заполнять военные и немного гражданских. В 12 часов 11 минут настало время чтения минхи – послеполуденной молитвы. Я стал молиться, стоя перед собравшейся толпой. Я изменил текст молитвы в нескольких местах. При повторении «Амиды» я вставил благословение «Нахем…» – «Утешь Сион…», которое обычно говорят Девятого Ава, и в этом благословении вместо слов «…утешающий Город скорбящий, разрушенный и оскверненный» я вставил слова «город радости, ликующий в честь победы Исраэля». Я продолжал: «Сердце мое, сердце мое рыдает о погибших десантниках; душа моя, душа моя о погибших солдатах скорбит, ибо Ты, Г-сподь, предал этот город огню, и огнем же восстановишь его, как сказано: «И буду Я огненной стеной вокруг него» – изрек Г-сподь, – «и ради славы его Я поселюсь там». После окончания Амиды я произнес благословение и прочитал полную благодарственную молитву «Галель». После молитвы мы стали танцевать, пели песни «Будет отстроен Храм» и «В этом году в отстроенном Иерусалиме». Во время молитвы пришел главный армейский раввин Иерусалимского округа, рав Земель, и принес с собой переносной арон кодеш (шкаф для хранения свитков Торы) с табличкой «Армейская синагога». Это был первый арон-кодеш, первый ковчег для Торы возле освобожденной Западной Стены. Я взял тот свиток, с которым ходил везде с самого утра и который мы вставили, подойдя к Котелю, в расщелину между камнями. Теперь мы положили этот свиток в арон-кодеш…
Перевел с иврита и подготовил к печати Элиэзер (Макс) Лесовой
.jpg)
Израильский флаг над дворцом губернатора
