"Народ увидел, что Моше долго не спускается с горы, и собрался народ к Аарону, и сказали: "Встань, сделай нам божество, которое шло бы перед нами, потому что этот человек Моше, который вывел нас из земли египетской, – не знаем мы, что случилось с ним"(Шмот, 32:1).
Почему же никто не попросил Аарона, заняв место Моше, возглавить народ, а лишь потребовали от него сделать литое изображение? Разве не входил Аарон во дворец фараона и не говорил перед владыкой Египта? Разве он не был наделен силой совершать чудеса вместе с братом? Разве не был он известен как пророк еще в период рабства?
Народ не хотел, чтобы человек вел их через пустыню. Вождь должен уметь осознать волю Всевышнего и передать ее без искажений. А когда Высшая воля раскрывается через одно сердце, как свет, прорывающийся из бесконечности, – исправляются все сердца. Именно этого страшились те, кто слышал звучание голоса, наполнившего собой мироздание. Они боялись потерять себя. Этот страх, родившийся на уровне подсознания, – свидетельство недостатка любви ко Всевышнему, ибо тот, кто любит, забывает самого себя.
Если бы сыны Израиля, отбросив все сомнения, устремились в едином порыве к Творцу, они тут же бы убедились, что личность каждого из них не только не уничтожается Божественным "Я", а находит свое самое полное раскрытие в Нем. Свет из бесконечности сродни огню, который горит и не сжигает Моше иш а-Элоким (Те’илим, 90:1) – человека, через которого раскрывается Божественная воля и который при этом остается человеком.
Сыны Израиля решили, что Моше погиб, так как хотел достичь недостижимого. "Человек, через которого в этом мире проявляется Божественная воля, неминуемо приходит к гибели", – заключили они. Сначала от поднятия руки расступилось море, затем слова Бога живого родились в гортани Моше, а потом, войдя в облако, он приблизил к Нему все свое существо, и в конце концов от человека не осталось ничего. Может быть, душа отделилась от тела и ушла в духовные миры, может быть, и само тело перестало существовать, превратившись в нечто неземное, – но, в любом случае, Моше утратил себя.
Те, кому не хватило веры, сочли, что Божественное Присутствие должно проявляться лишь во внешнем мире – прежде всего, через животных, а потом через неживую природу. Только так человек сможет сохранить себя. Вспомнив, что и египтяне верили в раскрытие сверхъестественного через животный мир, они изготовили тельца – символ рождения новых физических сил.1 Надеясь, что через него Бог укажет, куда идти, и разъяснит, что делать.
Однако когда был изготовлен золотой телец, люди не только не сохранили себя, но и утратили свой духовный облик. Ведь человек – это тот, кто говорит с Богом.
Поставив в центре мироздания тельца или идею круга (слово игуль – "круг" – состоит из тех же букв, что и слово эгель – "телец"), сыны Израиля тем самым очертили границу вокруг своих сердец, и свет Небес не смог проникнуть вглубь. А Моше, когда его сердце, раскрыв свою центральную точку, позволило прорваться свету бесконечности, обрел Образ и Подобие.
Граница, очерченная вокруг сердец сынов Израиля, оставшихся внизу, оказала влияние на события на вершине горы. Свет самых высоких духовных уровней, который должен был устремиться вниз через Моше, прикоснувшегося к скрижалям, остался в небесной сокровищнице до будущих времен. Ибо благо нельзя даровать насильно.