Ненавидеть просто. Тем более, что есть столько причин. Одна обоснованнее другой. Поверьте. Сам пробовал. Кого только не ненавидел. Левых, сдающих за бесплатно земли отцов врагам сыновей; министров, продающих совесть ради портфеля; харедимных ешиботников, отмазывающихся от армии и запирающихся в своих харедимных кварталах; жителей Тель-Авива, поглощающих в святой Шабат дары моря, перед тем как пойти на дискотеку и побеситься под музыку транс; еврейских клерикалов, оскверняющих иудаизм своим жестким отношением к светским и репатриантам; репатриантов, со своим анти-клерикализмом и презрением к коренным израильтянам; коренных израильтян, с их нахальством и бескультурьем; израильских деятелей культуры и интеллектуалов, отрицающих свои еврейские ценности; евреев диаспоры, смеющих критиковать, пусть даже наших левых, – хотя сами не служили в нашей армии; нашу армию, слепо выполняющую аморальный приказ по выселению поселенцев; поселенцев, отрезавшихся в своих элитных поселениях от народа и не обращающих внимания на своих естественных союзников – репатриантов; репатриантов, опять, со своими свиными магазинами, ёлочками и растущим процентом смешанных браков; подрядчиков и маклеров, как правило – жуликов, наживающихся на бедных репатриантах; репатриантов, ещё раз, со своими… Нет. Все же больше всего я ненавидел еврейских самоненавистников, этих сефардов, смеющих ненавидеть своих братьев из России и этих «русских», презирающих «марокканцев», и левых, разрушающих свое государство, поддерживая правительство, и правых, презирающих свое правительство во имя своего государства.
Но были еще и другие, вообще смешные. Я их даже не ненавидел, просто презирал: всякие разношерстные коты Леопольды со своими наивными призывами жить дружно, когда все вокруг горит! Устраивающих тут 365 дней раскаяния вместо десяти, когда надо идти на баррикады!
Увы, своим праведным гневом и ненавистью я никого не перевоспитал, даже самого себя. Наоборот: те, которых хотел перевоспитать – замыкались, а те, которые думали как я – еще больше негодовали и кипели. Возвращались домой, ссорились с женой; разочаровавшись, включали последние известия, еще больше негодовали и шли спать, не почистив до предела наточенные зубы. Во сне вели расправу над врагами народа.
Но отделаться от ненависти было сложно. Гнев-то справедлив – «они» ведь действительно ссс…
Да и вообще, эти левые самоненавистники шли к власти, клеймя и разрушая образ своих противников. А мне что, нельзя? Таковы ведь правила игры!
В Шабат я очищал совесть: восхищался Авраамом, который готов был заступиться даже за Содом и Гомору; сравнивал себя с Моисеем, предпочитавшим быть стёртым из Торы, нежели пойти на предложение Б-га уничтожить существующий грешный народ и начать создавать новый народ с него; не упускал возможности процитировать слова рава Кука о том, что Второй Храм был разрушен из-за безпричинной ненависти, а Третий будет построен на беспричинной любви; преподавал, что истинные терпимость и плюрализм состоят не в отрицании того, в чем ваш противник ошибается, а в выискивании и заимствовании того, в чем он прав, в собирании рассыпанных искр истины и божественного света; воспевал раби Акиву, определившего стих «возлюби ближнего своего, как самого себя» как великое правило Торы.
В конце концов любовь и ненависть вышли на открытый диспут.
«Лучше быть мудрым, чем правым», – говорила любовь;
«Иногда мудрость состоит в правоте», – возражала ненависть;
«Нельзя спорить с братьями так, как спорят с врагами», – твердила любовь;
«Так эти «братья» ведь помогают врагам», – отвечала ненависть;
Любовь: «Они это делают из благих намерений»;
Ненависть: «Мы знаем, куда ведут благие намерения!»;
Любовь: «Подумай, как злорадствуют наши враги, глядя на наши еврейские войны»;
Ненависть: «Мало ли что они думают, с каких пор я должна заботиться о том, что подумают антисемиты?»
Рациональных доводов у обеих сторон было предостаточно. Они ни к чему не привели.
Новости об иранской атомной бомбе и о победе ХАМАСа на выборах несколько склонили весы в сторону любви.
Напоминание о некоторых эпизодах истории, поражающих своей абсурдностью, склонило весы в сторону любви еще больше: например, как во время восстания в Варшавском гетто Еврейская Военная Организация (Иргун йегуди лохем), состоящая в основном из членов «левого» движения «Шомер а-Цаир», и Военная Еврейская Организация (Иргун цваи йегуди), состоящая из членов Бейтара, так и не нашли в себе силы объединиться против общего нацистского врага; или как исторический договор, достигнутый в 1934 году между Зеэвом Жаботинским и Бен-Гурионом, был отвергнут членами профсоюза рабочих (Гистадрут), что свело на нет всякую возможность эффективных действий против политики Великобритании, закрывающей ворота Эрец Исраэль для евреев; а с другой стороны – как редкий национальный консенсус привел к ошеломляющей победе в Шестидневной войне.
Другие эпизоды, по крайней мере, на первый взгляд, добавляли веса на чаше ненависти: восстание Макавеев было направлено не только против греков, но и против евреев-элленистов. Не уверен, однако, насколько этот пример актуален сегодня: никто сегодня в еврейском государстве не запрещает учить Тору, делать обрезание и все-таки не идет служить в чужой армии, убивающей евреев, как это делали крайние эллинисты в эпоху Хануки.
Все же кажется, что история склоняется в сторону любви: за 1800 лет изгнания мы разучились себя любить. Живя в море ненависти и презрения, мы со временем частично прониклись этими чувствами к самим себе. Ради признания со стороны тех, кто ненавидит нас, мы готовы были иногда стать самоненавистниками. Это главная болезнь, от которой сегодня мы лечимся. Все проблемы Израиля сегодня проистекают из отсутствия любви к себе, а следовательно, веры в себя, в свое право на существование в своем государстве, на своей земле, со своим народом.
Любовь – это не романтика, не чувство, не страсть. Любовь к своему народу – это стратегия, политика, самая сложная из всех, эталон национальной мощи и главная составляющая в нашей силе разубеждения наших врагов. Наши отцы, пророки и учителя призывали нас к ней своим поведением и учением – не как романтики, а как воспитатели и вожди своего народа.
