Мордехай Кишевич Шушани – профессор сравнительной истории Тель-Авивского университета;
Эсти Авихаиль – племянница Мордехая;
Артаксеркс – царь персидско-мидийский;
Аман Муханский – министр при дворе Артаксеркса;
Три танцора;
Массовка.
СЦЕНА 1
Профессор Мордехай Шушани сидит за столом и пишет. На столе – несколько стопок толстых книг. У профессора – радостный вид, видно, что он доволен тем, что делает.
Входит Эсти, племянница Мордехая.
Э. – Здравствуй, дядя!
М. – А, Эсти, здравствуй, здравствуй! Как твои дела?
Э. – С этой свадьбой столько хлопот… И платье выбрать, и зал, и составить списки гостей, пригласительные, цветы, кейтринг и …
М. – Постой, постой… какая свадьба?!
Э. – Как какая? Я выхожу замуж!
М. – Вот удивительно – моя племянница выходит замуж, а я узнаю об этом чуть ли не последним…(делает вид, что обиделся).
Э. – Ну, дядя…(подходит к М. и заглядывает ему в глаза, немного приседая и наклоняясь вперёд). Ты же всё время занят своей сравнительной историей, всё время читаешь на языках, которые уже никто, кроме тебя, кажется, не понимает, вечно ты в разъездах, преподаёшь, участвуешь в симпозиумах…
М. – Всё это верно, но у меня ведь есть и e-mail, и пелефон, в конце концов, можно просто написать записку…
Э. – Да, верно, но совсем другое дело, когда сам с кем-то встречаешься, чем получаешь от него письмо…
М. – Ты, Эсти, не права по двум причинам. Во-первых, и мне, как историку, это понятней всего: когда имеешь дело с каким-то событием, всегда воспринимаешь его правильнее на расстоянии, без излишних эмоций, и желательно в виде текста; а во-вторых, мы ведь живём в эпоху постмодерна, а это значит, что всё, что нас окружает – это текст, который мы читаем, кто лучше, кто хуже… но каждый по-своему…
Э. – Всё верно, однако мы не живём, чтобы порождать тексты, а порождаем тексты, чтобы жить…
М. – ОК, ОК, … мне сейчас не до споров… я как раз заканчиваю своё новое исследование о дворе царя Артаксеркса. Вот послушай…
(песня)
Союз нерушимый культур покорённых
имперской короной сплотил Артаксеркс
он был парень свой, из рабов угнетённых
любил он вино, деньги, славу и секс
себя окружил просвещенья элитой
(а балом там правил Муханский Аман)
и тем обеспечил науки развитью
надёжный фундамент – себе пьедестал
Припев:
Славься, мудрость ты научная
справедливость восстановлена
факт, что придворный министр Аман
жертвой пал игры злокозненной
непокорного с двурушницей
время пришло вскрыть весь подлый обман
тогда Мордехай, иудей клерикальный,
в гордыне порочной нацелил в князья
он выждал момент слабости сексуальной
царя Артаксеркса (какая свинья)!
Министр Аман, осложненья предвидя,
чутьём государственным понял подлог
и подлую лесть сердцем всем ненавидя
вмешаться решил – но печален итог…
Э. – Мне кажется, дядя, ты увлёкся чересчур философией постмодернизма, а страдает от этого в основном история…
М. – Ну что взять с несведущих… однако, скажи мне лучше, кто твой жених…
Э. – О, это отличный парень… он иранский еврей, его семья родом из Шушан…
М. – Интересно, интересно. Ты не знаешь, может мы родственники… ведь моя фамилия Шушани…
Э. – Не знаю, но могу спросить. Зовут моего жениха Ахаш, а фамилия – Шореш. (Смотрит на часы). Ой, дядя Моти, опаздываю! Он уже наверняка меня ждёт! Бегу! Мы приглашены на вечеринку после чтения мегилы…(убегает).
М. – (оставшись один) Кому радость, а кому – боль. Ох, как заноза, сидит в сердце весь этот Пурим… ведь всё вовсе не так было… и Аман пострадал почём зря…(смотрит в зал)
А это что за люди? Что за безмолвная толпа? И какие странные у них наряды! Не похоже на костюм человека из ХХI века. Какое-то средневековье…
Однако и рожи у них. Как у пьяной черни. (встаёт, выходит из-за стола. Протирает глаза, не веря им. В это время стол и стул уносятся). Обман зрения? Да нет, вот и перегара явный смрад (глубоко втягивает носом воздух). Эй! (кричит возбуждённо, и, обернувшись, замечает, что стола нет). Эй! Где мои работы? Где плоды моих изысканий? Стой! Вернись! По-мо-ги-те! (кружится на месте, беспомощно разводя руками. Вокруг него хороводят танцоры и поют: “Савивон, сов, сов, сов, Ханука hу хаг тов! Пурим тоже не плох, напивайся, коль не лох!”
С Ц Е Н А 2
Ошалевший Мордехай выходит из круга танцующих, еле-еле приходя в себя. Входит Эсти.
Э. – Эй, дядя, что с тобой?
М. (Останавливается, мотает головой). – Эсти, ты тут? Ты не пошла с женихом слушать мегилу?
Э. (смотрит удивлённо). – Дядя, какой жених, какая мегила?
М. – Мархаба! Жених!? Твой жених, как его там, Ахаш Верош… нет, Ахаш Шореш…
Э. – Что с тобой, дядя? Ахашверош – это же царь Артаксеркс, а никакого Ахаша Шореша я не знаю…
М. – Постой, но ведь ты же сама мне… (осматривает Эсти). А что это за странный наряд на тебе? Пуримская маска?
Э. – Что это – “пуримская маска”?
М. – Ну, то, что надевают в Пурим, бегают и кружатся, корча из себя радостных идиотов.
Э. – Мне не знаком такой обычай. А ты, дядя, и вправду странно одет. Я сейчас принесу тебе твой талит и тюрбан. (выходит)
М. – Что всё это значит?
Входит Эсти.
Э. – Вот, дядя, пожалуйста!
М. – (берёт у неё талит, надевает тюрбан). Эсти, я совершенно растерян. Я, конечно, понимаю, что это вы меня разыгрываете, но талит и эта странная шапка – это уже слишком.
Э. – Дядя, что ты, никто тебя не разыгрывает. Просто у тебя сейчас урок для детей. Они уже ждут.
М. – Урок? Для детей? (хохочет). Ну, ладно, я принимаю эту игру. (заворачивается в талит). Ну, где студенты, тьфу, дети… подавайте их сюда…(уходит)
Э. – Тяготы изгнания сказываются на его здоровье и на его психике. Ещё бы, евреи получили право вернуться в Эрец Исраэль, но немногие поспешили воспользоваться им…а новый царь приостановил строительство Храма… все надежды, похоже, рушатся…(кусает губы). Вот что мой дядя написал…
Свободой Г-сподь своих чад наградит
И звуком имён их – весь мир усладит.
Как ока зеницу Он их охранит –
Он отдых субботний и радость дарит.
Найди же мне дом, снова Храм обустрой
Спасения знак сотвори надо мной
Укрась виноградник мой свежей листвой
Внемли же тому, кто был избран Тобой.
Пусть скот мой раздавит гнилой виноград
И злой Вавилон, кто беде моей рад.
Против гнева священного стрелы разят
Врагов моих. Слышишь ли, Правый Сто Крат?
Г-сподь мой, оазис в пустыне создай
Акацию, мирту росой напитай.
Тебя убоявшихся не упрекай
Ты мир полноводный, как реки, им дай.
О Б-г, наших недругов злых сокруши
Трусливыми сделай их, силы лиши…
Уста нам открой и воспеть разреши
Тебя, чьи деянья всегда хороши.
Познай же, душа моя, мудрость Его,
Венец золотой для чела твоего.
Блюди Б-жье слово превыше всего,
Чти святость субботнего дня своего.
(Эсти уходит) Вваливаются танцоры, изображая пьяных.
Поют:
У павильона “пиво-воды”
Стоял батрак по кличке Серкс
Он вышел родом из народа
Когда был пьян, совал в рот перст
Он вышел родом из народа
Когда был пьян, совал в рот перст
Но в голове его смятенье
Царица Вашти произвела
И революции потрясенье
На град Шушаны навлекла
И революции потрясенье
На град Шушаны навлекла
Вдова Вашти опять царица
А мужем ей – батрак Серкс
Расширил быстро он границы
Теперь он стал царь Артаксеркс.
Расширил быстро он границы
Теперь он стал царь Артаксеркс.
Входят Артаксеркс и Аман.
Ар. – Что это за песни тут?
А. – О, это высокоидейное искусство. Утверждение революционных идеалов на фоне личной истории Великого Кормчего, дорогого товарища Арт Акс Еркса…
Ар. – Мы выстрелили в прошлое.
А. – Что же, осталось что-нибудь?
Ар. – Ни следа.
А. – Глубока ли пустота?
Ар. – Проветривает весь город. Всем стало легче дышать, и многие не знают, что с собой делать от чрезвычайной легкости. Некоторые пытались утопиться, слабые сходили с ума, говоря: ведь мы можем стать страшными и сильными. Это их тяготило.
А. – Как необычайна жизнь без прошлого! С опасностью, но без раскаяния и воспоминаний… Забыты ошибки и неудачи, надоедливо пищавшие в ухо, вы уподобляетесь ныне чистому зеркалу или богатому водовместилищу, где в чистом гроте беззаботные златые рыбки виляют хвостами, как гурки благодарящие.
Ар. – А вот бы забраться по лестнице в мозг этого дома, открыть там дверь? 35 – эх, вот чудеса! Да, все тут не так-то просто, хоть с виду что царство – и все! А вот блуждаешь, блуждаешь… Нет, не тут… Все дороги перепутались и идут вверх к земле, а боковых ходов нет… Эй, кто там нам есть, подай веревку или голос… Стреляй… Кст! Пушки из березы – подумаешь!
А. – (указывает на дверь) Вот, пожалуйте, вход, прямо назад выйдете… а другого нет, нет, или прямо вверх к земле!
Ар. – Да, да, пожалуйте, вот вчера был тут телеграфный столб, а сегодня буфет, ну а завтра будут, наверное, кирпичи. Это у нас ежедневно случается, никто не знает, где остановка и где будут обедать. Кстати, какая годовщина-то близится?
А. – Семидесятая! Мой царь…
Ар. – Устроим пир на весь мир…(выходят)
Входят танцоры.
1-й танцор:
Он мне сказал: Мой брат
проснись и пей вино
пока гранат цветёт и фиников полно.
2-й танцор:
Забудь свою печаль, ешь сладкий виноград
вообрази, что мир вокруг как райский сад
белеет, как туман, пахучий тамариск
фонтан блаженством полн среди прохладных брызг.
3-й танцор:
Плач лютни, звон цимбал и скрипки перепев
нам шлют покой и сон под кронами дерев.
Сад обнимает хмель, смолкает соловей
От нежных серенад влюблённых голубей…
1-й танцор:
И будем мы вкушать всё, что нам дал Г-сподь!
И радостью нальём измученную плоть.
Шербет мы будем пить и чаши поднимать,
Которым счёта нет и дна не увидать.
Все вместе:
Чтоб тьмы не знать ночной, светильники зажжём!
Давай ж пировать, пока ещё живём!
Звучит голос трубы.
1-й – что это?
2-й – что это?
3-й – что это?
Входит Аман.
А. – (читает). Вчера, по непонятным медицинским причинам, безвременно скончалась супруга царя Артаксеркса, царица Вашти. Её жизнь, наполненная служением всем народам империи, служила светочем всем людям доброй воли. Мужественно борясь со своим предыдущим мужем-тираном, с радостью восприняла Вашти (республика ей подземная) революционный подъём Артаксеркса, присоединившись к нему всем сердцем. И вот, когда весь народ праздновал победу прогрессивных сил – мы понесли столь тяжёлую утрату. А посему, в память о беззаветно преданной идеалам своего мужа царице Вашти, каждой жене надлежит слушать своего мужа, а каждому мужу надлежит облекать свои, интернациональные по содержанию, речи в национальную форму.
Аман уходит.
Танцоры (поют):
Но у тебя СПИД – и значит, мы умрём!
но у тебя СПИД – и значит, мы умрём!
Перекур!
Уходят.
С Ц Е Н А 3
На сцене сидит Артаксеркс. Рядом с ним много бумажных журавликов и он складывает ещё одного, слушая песню Б.Гребенщикова “15 голых баб”. Видно, что царь не в духе. Поодаль него стоит охранник. Входит Аман. Ар. Выхватывает из-под себя подушку и швыряет в охранника.
Что толку быть собой,
Не ведая стыда,
Когда пятнадцать баб
Резвятся у пруда;
Нагие поезда,
Пустые города,
Пришедшие, увы,
В упадок навсегда.
Что толку быть тобой,
Бесстыжая звезда,
Когда пятнадцать баб
Умчатся в никуда;
Чужая борода,
Горелая вода,
Пришедшая, увы,
В упадок навсегда.
Что толку быть в тебе,
Горелая вода,
Когда пятнадцать баб
Вернутся навсегда;
Чужая борода,
Жестокая орда,
Пришедшая, увы;
Пришедшая, увы.
Что толку просто быть,
Жестокая орда,
И бабы у пруда
Не ведают стыда;
Пустые поезда,
Нагие города,
Пришедшие, увы,
В упадок навсегда.
Ар. – Кос маим!
О. – Так точно, ваше величество!
Ар. – Что “так точно”, болван? Воды подай!
О. – Слушаюсь! (начинает уходить)
Ар. – Стоять, предатель! Царя-батюшку продать решил? Куда идёшь?
О. – Ша, ша, ша! Уже никто никуда не идёт!
Артаксеркс погружается в депрессию.
О. (вздыхает) – Караул устал…
Аман (подходит к охраннику, сочувственно похлопывает его по плечу)
– Хандрит?
О. – хандрит. Он хоть и царь, а вишь, без бабы, как без царя в голове.
Ар. – Вáшти, Вáшти, мой журавлик удачи…(машет крыльями журавлика)
А. (охраннику) – Доложи обо мне.
О. – Попробую. (Оборачивается к Артаксерксу) – Ваше величество!
Ар. (рассеяно) – Вáшти величество…
О. – Ваше величество!
Ар. – Чего тебе, сторожевой пёс самодержавия!?
О. – пришёл Аман, просит уединенции…
Ар. – Аудиенции, дорогой мой Цицерон, аудиенции.
О. – Ну дык, так вот я ж и говорю, Аман пришёл, уединенции просит. Пускать?
Ар. – Гони-ка ты его ко мне в шею!
О. (Аману) – Милости просим! (тише) – Каждый час или часть часа – десять золотых! Расчёт – на выходе! Время пошло!
А. – Экий ты меркантильный, Маргадон! Подумай лучше о душе!
О. – Это вы у нас специалист по душам, милейший мой Чичиков!
Аман (подходя к Ар.) – Добрый день, мой повелитель!
Ар. – А…
Аман, любезный мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где может быть родились вы,
Или гуляли, мой читатель…
А. (затыкает уши) – О, смилуйтесь, мой царь! Сиим семитски-эфиопским словесам не дайте же рвать бархат перепонок, изнеженных не барабанным боем, но Вагнером и Мáхмудом Дарвúшем.
Ар. – О, майн кампф! Какой интернационалист!
А. – Мой царь, прослышав о вашем плохом расположении духа, решил порадовать вас небольшим опусом собственного сочинения…
Ар. – После кéле Мегидо
Я всё знаю от и до…
И ты, Брут, пуримшпили сочиняешь? Но начни читать…
Аман (читает):
Бим-Бом! Пыль столбом!
Начинаем представление –
Последнее действие, первое явление!
Обратите внимание, уважаемые сорванцы,
На мой колпак и, естественно бубенцы…
С места не вставайте,
Рот пошире разевайте –
Царь идет! Скорей с дороги
Уносите, братцы, ноги!
Ахашверош:
Раз-два-пять-четыре-три!
Я – царь Ахашверош – смотри!
Я сижу на троне
В золотой короне.
Шут:
Пока еще не вставайте с места:
Идет Эстер – царская невеста!
Эстер:
Я надела наконец
Царский золотой венец:
Помешаю планам
Злобного Амана.
Шут:
А вот и Мордехай!
А ты, Эстер, пока иди, отдыхай.
Мордехай:
Я привез вам из столицы
От царя и от царицы
Трещотки, погремушки,
Барабаны и хлопушки.
Шут:
А вот и Аман, известный злодей!
Он теперь не испугает даже маленьких детей.
Аман:
После того, как меня победили,
Я уже не могу говорить стихами.
Милые дети, я больше не бу-у-уду!
Все вместе:
Дили-дили-дили-диль,
Мы играем пуримшпиль,
Как и сотни лет назад,
Чтобы радовать ребят.
Ар. (говорит очень грустно) Ужасно… ужасно смешно.
А. – Тогда расскажу анекдот. В тот самый день, когда царь Ахашверош согласился с планом поголовного уничтожения евреев, встретились на улице Аман, Мордехай и трое еврейских детей.
“Какой отрывок из Торы учили вы сегодня в школе?” — спросил Мордехай у детей.
“Не бойся внезапно возникшей угрозы, нападения злодеев”, — сказал первый.
“Стройте заговоры — будут они сорваны, сговаривайтесь между собой — ничего у вас не выйдет, ведь с нами Всевышний!” — продолжил второй.
“Вовек не изменюсь и до скончанья времен буду терпелив, Я сотворил его (народ Израиля) и буду терпим к нему и спасу его”, -—произнес третий ученик.
Услыхал Мордехай слова их и обрадовался. Спросил его Аман: "Почему ты так весел?". Ответил Мордехай: "Я услышал в их словах добрую весть – не страшиться замыслов твоих и твоих погромщиков."
Ар. (Смотрит в бумаги сценария). Что за ерунда тут написана? Ничего не понимаю! Вот послушай: “Артаксеркс хохочет. Ну насмешил ты меня, батенька! Ну утешил!” (смотрит удивлённо на Амана). Может, анекдот не тот?
А. (проверяет свои бумаги) – Да нет, тот самый…
Ар. (задумчиво) – Всё верно, всё сходится, только почему мне совсем не смешно?
А. (чешет в затылке) – Мда-а-а-а…(стукает себя ладонью по лбу) – Шерше ля фам!
Ар. (с мольбой) – Жё нэ манж па си жюр!
А. (утешает) – А ля гер ком а ля гер!
Ар. (опускает голову вниз, сидит, после чего резко встаёт и обращается к Аману) – Шерше ля фам!
Танцоры: – Сне-гу-роч-ка! Сне-гу-роч-ка! (продолжают скандировать).
С Ц Е Н А 4
Входит Мордехай.
М. – Здравствуйте, дети. Можете сидеть, ни к чему эти старомодности. Сегодня у нас урок на тему “народное творчество и отражение реальных исторических процессов”. В качестве исходного материала мы рассмотрим известную стихотворную ризому “Пластилиновая ворона”. Итак, приступим.
Танцоры, одетые Вороной, Собакой и Коровой, начинают петь, а Мордехай останавливает их по ходу лекции, чтобы дать пояснения к песне (тема песни – Пурим).
Одну простую сказку, а может и не сказку
А может не простую, хотим вам рассказать
Её мы помним с детства, а может, и не с детства,
А может, и не помним, но будем вспоминать
Раз, помнится, вороне, а может быть, собаке,
а может быть, корове однажды повезло
Прислал ей кто-то сыра грамм, думается, двести,
а может быть, и триста, а может, полкило
На ель она взлетела, а может не взлетела,
а может быть на пальму с разбега взобралась
И там она позавтракать, а может пообедать,
а может и поужинать спокойно собралась
Но тут лиса бежала, а может не бежала,
а может это страус злой, а может и не злой
А может это дворник был, он шёл по сельской местности
К ближайшему орешнику за новою метлой
“Послушайте, ворона! А может быть собака,
а может быть корова – но тоже хороша!
У Вас такие перья! У Вас рога такие!
Копыта очень стройные! И добрая душа!
А если Вы споёте, а может быть залаете, а может замычите –
Коровы ведь мычат! То Вам седло большое, ковёр и телевизор
В подарок сразу врýчат, а может быть вручáт!”
И глупая ворона, а может быть собака,
а может быть корова – как что-то запоёт!
И сыр у той вороны, а может быть собаки,
а может быть коровы конечно же упал!
И прямо на лисицу (“чего Вы кидаетесь?)
А может быть на страуса
А может и на дворника
Немедленно попал…
Идею этой сказки, а может и не сказки
Поймёт не только взрослый, но даже карапуз
“Не стойте и не прыгайте, не пойте – не пляшите,
Там, где идёт строительство или подвешен груз!”
Мордехай (заканчивая урок) – Спасибо за внимание. На следующем занятии мы займёмся историей анатомии, и обсудим некоторые аспекты развития анатомической науки на примере учебного пособия “Из чего только сделаны мальчики? Из чего только сделаны девочки?” (звучит музыка).
Пританцовывая, Мордехай уходит, о чём-то оживлённо беседуя с 3-им танцором.
Два танцора остаются на сцене. Они уже не в масках Вороны и Собаки, а в масках Трэшера и Big Tan’а (Трешер – в длинном парике, а Big Tan – негр).
В. (начинает танцевать RAP и петь) – Из чего же сделаны наши мальчишки? Из чего же сделаны наши девчонки?
Т. – Какая попсня! (начинает трясти “хаером” в такт звучащему “трэшу”).
В. (выходит вперёд) – I am Tan. I am Big Tan.
Т. – Какая попсня! (продолжает трясти “хаером”).
В. – Да тише ты, Тэрэш! Не ровён час, услышат нас, а нам это ой как не в кайф! Есть базар – нужно кой-чего обкумекать.
Т. – Да чего тут кумекать? Откумекать ему кумекалку – и кум королю!
В. – Волос длинный – кум короткий! Кто-ж нас просто так к нему пустит?
На заднем плане появляется Мордехай. Танцоры его не замечают.
Т. – Тогда подсыпем ему трэша в похлёбку – он отхлебнёт, да и захлебнётся!
В. – Ye-e-e-essss! (делает характерный американский жест). Хлебец плебею!
Мордехай. – Кстати, ребята, где можно тут хлеба достать?
В. и Т. – Он всё слышал! (начинают угрожающе подходить к М. с двух сторон).
М. – Эй, ребята, вы чего?
В. – ты не бойся, мы тебя не больно зарежем – только чик …и ты уже на Небесах!
М. – Позвольте, вы кто такие?
В. – I am Tan. I am Big Tan.
Т. – А я Трэш, то есть Тэрэш.
М. – А, вы те двое охранников, что задумали убрать Артаксеркса?
В. – Откуда ты знаешь, пёс смердящий? Подслушивал?
М. – Так об этом написано в Мегилат Эстер.
Т. – Что, и царю уже доложил? (трясёт хаером, кричит) – Смерть шпионам!
М. – Вообще говоря, всё это вымысел, фальсификация истории. Хоть в Мегилат Эстер написано о вас, но в архивах Персии и Мидии нет ни единого упоминания о вас. Не встречаются ваши имена также и в списках охранников при царских дворах. Так что, извините за каламбур, но вас, собственно говоря, нет, и никогда не было…
В. (ошарашенно) – То есть как – нет?
Т. – ШАС как даст больно!
М. – Против правды ничего не попишешь, ребята. Мне, конечно, очень жаль вас – но вас нет. Нет, не было и не будет! За сим, милостивые судари, прошу вас больше не утруждать меня своим бесполезным присутсвием…
В. и Т. (ошалело) – Ну ваще! А что же мы теперь делать будем?
М. – Тебя (вороне) будут звать Макаревич, а тебя (собаке) – Державин. И вы создадите группу “Ласковый Адар”. Идёт?
В. и Т. – Идёт!
М. (обнимает В. и Т.) – И глупая ворона, а, может быть, собака, а, может…
В. и Т. (выкрикивают): – Бе – ге – мот! Как что то запоёт! (начинают танцевать, выделывая немыслимые па, и убегают, напевая) No future, no future, no future for you! no future, no future, no future for me!
М. (утвердительно) No future! (уходит)
Выходят Артаксеркс и Аман.
Ар.
Любовь моя не ведает предела
Душа изныла, истомилось тело
Клянусь утехой мужеской старинной –
Конём, мечом, охотой соколиной
И нардами, и лютней, и дутаром,
Густым вином, изысканным и старым
Клянусь стихами чёткими, живыми,
Молитвенными чётками своими
И розами – владычицами сада –
Я всё отдам, мне ничего не надо.
Хочу лишь одного – такую малость
Чтоб ты, Эстер, со мной не расставалась!
Ар. и Эстер уходят. На сцене остаётся Аман.
А. (поёт на мелодию из “Наталки Полтавки”)
У євреїв хата біла, в Мордехая жінка мила,
А у мене ні хатинки, нема щастя, нема жінки.
Припів: Євреї, євреї, навчились не тужить
Євреї, євреї мені не дають жить.
З Мордехаєм молодиці, з Мордехаєм і вдовиці
І дівчата поглядають, всі єврея полюбляють.
Припів.
Іудеї раніш сіють, в іудеїв зеленіє
А у мене не орано, і нікого не сіяно.
Припів.
Цар євреїв вихваляє, Мордехая поважає.
А я марно часи трачу. Один в світі – тільки плачу.
Припів.
Я євреїв не люблю. Всіх по тюрмах їх згною.
Мордехай при всьому світі на вірьовці буде висить.
Припев.
Аман стоит и высчитывает по звёздам, когда лучше уничтожать евреев.
А. – Таурус входит в свой апогей. Этот аспект вызывает в судьбах народов большие катаклизмы. Замечательно! А вот и звезда Жидобей показывается… Она вступает в создездие Пейсогрома…Хороший знак! (Аман продолжает вглядываться в небо, а в это время на сцене появляется Мордехай.) Девушка с веслом! (Восторженно всхлюпывает и изображает девушку с веслом.)
М. – Шляпу долой! (Швыряет, не глядя, шляпу. Та попадает в А.)
А. – Чего Вы, чего Вы кидаетесь!
М. (В сторону.) – А может, и на страуса! (Аману)
Не страуситесь, сударь мой!
Я шляпой в Вас попал случайно,
и если б не жестокий рок,
то я, конечно, видит Б-г,
(а Он смотреть, увы, не станет…)
(отбирает у А. шляпу, чистит её)
картуз свой пачкать не привык,
а Вы, взойдя на броневик,
могли бы убедиться сами…
(Вытягивает руку с шляпой вперёд и прозорливо смотрит вдаль. В это время “танцоры” затягивают песню “We will rock you!”)
А. – Лама, ма кара? (вертит рукой)
1-й Танцор – Ты, Зин, на грубость нарываешься!
А. – Лама, ма кара? (вертит другой рукой)
2-й Танцор – Всё, Зин, обидеть норовишь!
(в сторону)
А. – Пасть порву, моргала выколю, сосиска, сарделька, редиска! (рвёт рубашку на груди)
3-й Танцор: – Непереводимая игра слов!
Мордехай (задумчиво): М-да, люди как люди, только еврейский вопрос их испортил!
А. (Садится, закрывает глаза руками, начинает всхлипывать, с грузинским акцентом) Дарагой, а, а как жи ему нэ испортыть, да, я ж здэс стараюс, да, сэмью кармлю, рас (загибает палец), жину одэваю, два (загибает второй палец), дачу строю, тры (загибает третий палец, начинает трясти всей кистью) да, да, да? И что? – таво и гляди, АНИ придут – то рывалюция, то пэрэстройка, а как по дэлу – у ных праздныки, праздныки, праздныки…
М. – Полноте, батенька, в манишку сморкаться! Ваши слёзы льют воду на мельницу мирового империализма! Вот вы сами кто по происхождению?
А. – Из свободных я, из художников… вот, погляди, мой последний шедевр (всхлипывает), из-за тебя, между прочим, порвал его…(расправляет на груди лохмотья рубашки)
М. (рассматривает критически) – Мрак!
А. – Не “Мрак”, а “Париж глазами мертвеца”…
М. (поёт, со смешком) “…В комнате с белым потолком, с правом на надежду…”
А. – Макар, не дерзи! (обращается к публике) – Да здравствует та молодежь, которая пойдет за авангардом современности нового смысла и форм!
Танцоры: -Ура-а-а-а!…
А. – Если новаторы экономических харчевых благ стоят у рукояти своих систем, делая жизнь, то новаторы искусств должны стоять у рукояти культуры этой жизни!
Танцоры: – Ура-а-а-а…
А.- Если армия была нужна для победы над белыми, то теперь нужна для победы над культурой белых!!!
Танцоры: – Ура-а-а-а… Ура-а-а-а…
М. – Путина на тебя нету! Змей!
А. – Муля, не нервируй меня!
М. – Сударь, единственное чем компенсируется ваше хамство – это ваше невежество!
А. – Лама, ма кара?
М. (поёт) – ты дерево, твоё место в саду…
(Звучит психоделическая музыка. Аман вращает глазами, делая несколько демонических движений).
А. – Гулагом запахло! К Артаксерксу! (убегает).
М. – Ну, Аман! Ну, погоди! (звучит музыка из “Ну, погоди!”)
Мордехай уходит.
С Ц Е Н А 5
Звучит песня “Дива” (в исполнении) Киркорова. На сцену выходит Ар. В наушниках, с плейером и закрыв глаза, начинает корчиться и кривляться, как обычно делают люди с плейером.
Влетает запыхавшийся Аман.
А. – ваше величество!
Ар. не отвечает, не слышит.
А. – ваше величество!
Ар. не отвечает, не слышит.
А. – Эй, мужик!
Ар. не отвечает, не слышит.
Аман даёт знак танцорам, те разворачивают плакат, на котором написано “фонограмщик”.
Аман (обращяясь к публике) – Ну-ка, ребятки, все хором!
Скандируют “фо-но-грам-щик!”. Музыка обрывается, Артаксеркс открывает глаза. Все скандируют “ва-ше ве-ли-чес-тво!”
Ар. – Где?
Танцоры (протяжно, с лёгким упрёком) – Ва-а-а-аше вели-и-ичество!
Ар. – А-а-а-а-а-а-а…
А. – Что же вы, государь, слушаете?
Ар. – Это мне доктор Гольдштейн прописал, от депрессии…
А. (ехидно) – Нездоровится?
Ар. – эМ, Дэ, эС.
А. (квалифицированно) – 7б, с этим даже в армию не берут…
3-й танцор (начинает за здравие и кончает за упокой) Ура-аа-а-а-а-а–а-а… (откашливается, два других смотрят на него с осуждением).
Режиссёр – театр фальши, штампа и патологии! Больше трагизма!
Ар. (приседает, закрывает глаза руками, всхлипывает, приговаривая с грузинским акцентом) – Дарагой, а как жи не бить в депрессии? Да? Ты пыр помнышь? Ты вино помнышь? А канкан помнышь?
А. – Как забыть, государь!
Ар. – А в казне сколько асталась – знаешь?
А. – Нет, мой повелитель!
Ар. – Так вот, прышёль Стульман – взял за прокат мэбэли, прышёль Винштейн – заплатыли ему за вино, прышёль Хэврат а-Хашмаль – электрычество!
А патом пашьло-паехала: Шохатович, Рубынчик, Бишульский, Жарман, Лэхаимский – и всэ дэрут тры шкуры! Мэньше всэх взяль Абдырайло – паслэдний прышёль, забраль всё чьто асталась!
Аманчик, дарагой, выручай, век свободы не видать!
А. – У меня есть грас… вернее, план.
Ар. – Колись!
А. (доверительно-тихо, склоняясь к царю) Царь, ты мне перстенёк дашь…я дубинку…хвать (начинает кричать и делать рубящие движения в разные стороны): Рабинович, Растропович, Березовский, Гусинский, Гильман, Шварц, Розенбаум, Кобзон (прыгает по сцене, подражая Брюсу Ли), Щарански-и-и-й-я-я-я-а-а-а!
Ар. (вопросительно смотрит на танцоров, те пожимают плечами) – А мне какой резон ввязываться в твои грязные интриги?
А. – А вот! (достаёт большую бумажку с написанными на ней разными числами). Постмодерн-ризома-банк представляет новую, в духе времени, купюру. Можно выбирать любую сумму, из нанесённых на банкноте…очень удобно во взаимных рассчётах…
Ар. (пробует на зубок, плюёт) – Не-а.
А. (пыхтя, достаёт кредитную карточку и передаёт её Ар.)
Танцоры (поют) – Бэ-Йсраэль эйн кмо Йсракарт!
Ар. – Снимает кольцо, передаёт его А.
Звучит марш Мендельсона.
А. (любуется кольцом) – И Мендельсона – тоже!
Все уходят.
С Ц Е Н А 6
Звучит музыка “Вставай, страна огромная”.
Вбегают напуганные танцоры.
1-й – Встаёт страна огромная..
2-й – В ОВИРе нету виз…
3-й – Заткнись ты, боль зубовная…
Вместе – Амановский стряптиз! (убегают)
Входят М. и Э.
М. – Уши бы этому Аману оборвать. (Ест “ухо Амана”). А я-то о нём был такого хорошего мнения…
Э. – Говорила я царю не заказывать для царской библиотеки это исследование некоего М. Шушани, профессора сравнительной истории Тель-Авивского университета…
М.
– Един Г-сподь, и нет другого!
Но не молитву я вознёс.
Нет, это тьма завыла снова,
И древний злобствует хаос.
Ужель на казнь идём толпой,
От старцем и до малых сих?
Ужели наш Отец – слепой,
Готов закласть детей своих?
Ужель народ падёт, как плод,
Что зрел с эпохи Авраама?
Так встану, выступлю вперёд
И закричу: “Долой Амана!”
Э. – Дядя, что нам делать?
М. – На всякую “Барбароссу” есть свои десять сталинских ударов! Или казней египетских…я слышал, сегодня в кабачке “Двенадцать стульев” есть бал в твою честь. Там мы их и заставим плясать под нашу дудку!
Э. – Тогда за дело!
На сцену выходят все участники.
Поют песню:
Рядом с гаремом открывалася пивная,
Там собиралася компания честная.
Там были девочки – Маруся, Роза, Рая.
И посещал их царь Ахашверош.
И Мордехай, еврейский дивный мальчик,
Который ездил торговать в Стамбул и Нальчик,
И возвращался на верблюде марки Форда,
И шил костюмы элегантней, чем у лорда.
Его племянница Эстер-иудеянка,
Была красивее будённовской тачанки
Её в царицы произвёл её поклонник
И спутник жизни царь Ахашверош.
Держа её, как держат ручку от трамвая,
Он ей сказал – Эстер, моя родная,
Я вас прошу, нет я вас просто умоляю,
Сплясать со мной “прощальное танго”.
Но тут Аманчик пригласил её на танец,
Он был назойлив, как в России иностранец
Он пригласил её галантерейно очень,
И на царя взглянул он между прочим.
Эстер-царица танцевать с ним не хотела,
Она с царём уже порядочно вспотела.
Она состроила Аману мило рожу,
И покраснела морда у Ахашвероша.
И царь сказал в изысканной манере:
“Аман, не надо забывать о вере!
Иначе ты подвергнешься урону…”
И сделал знак спецназу с помощью короны.
Тут подскочил к Аману негр известный Моня,
О чей хребет ломали ноги даже кони,
Побочный сын мадам Орешкер, тёти Еси.
Известной бандерши в красавице Одессе.
Он подошёл к нему походкой пеликана,
И двинул в рожу ненавистному Аману,
И так сказал, как говорят поэты:
“Я б вам советовал беречь свои портреты!”
сбежались тут спецназ и “чёрные береты”
И били все они Амана по портрету.
Его узнать теперь могли лишь по приметам,
После чего повесили его.
Тут поднялася катавасия такая.
Плясал спецназ с Марусей, Розой, Раей.
Народы все превозносили Мордехая.
А больше всех – сам царь Ахашверош.
Все начинают кружить вокруг Мордехая, напевая “Савивон, сов, сов, сов, Ханука hу хаг тов! Пурим тоже не плох, напивайся, коль не лох!”
С Ц Е Н А 7
М. выходит из круга танцующих вокруг него людей. Песня стихает. Он восторженно смотрит на публику.
М. – Кислота!(звучит “Enigma”-“Return To Innocenсe”, а в это время вносят стол и стул, на стол кладут книги, бумагу и ставят стакан с ручками).
М. – Сейчас обернусь – и снова стол, стул, книги…(оборачивается, музыка обрывается) Не-е-е-е-е-ет! (снова смотрит на зрителей) – А вы, молчащая толпа, всё терпите, а сил моих уж не-е-е-ет…но делать нечего, занять придётся своё место…ведь рок-н-ролл мёртв, а я ещё не-е-е-е-ет…
(занимает своё место).
М. начинает листать книги, перебирать листы бумаги, подтачивать карандаши, наконец, увлёкшись, пишет, мурлыча себе под нос: – И никто не хотел быть виноватым без вина…о…(задумывается)
Входит Эсти.
Э. – Здравствуй, дядя Моти!
М. – Дык, ёлы-палы! Здравствуй, сестра! Как продвигается подготовка к свадьбе?
Э. – С этой свадьбой столько хлопот… и платье выбрать, и зал, и составить списки гостей, приглашения, цветы, кейтринг и… постой, а откуда ты знаешь? Мы ведь тебе ещё ничего не говорили…
М. – Эсти, человек, не знающий историю, обречён её повторить…(в этот момент гаснет весь свет, и становятся видны свечи, зажжённые в виде звезды Давида).
Зажигается свет, занавес.
