Вера в то, что умерший человек жив, является глупостью.
Жизнь присутствует там, где есть соединение души с телом, позволяющее телу функционировать, а душе – проявлять через него свои потенциалы, благодаря раскрытию которых человек мыслит и чувствует. Поэтому, если тело предано земле и не в состоянии функционировать, человека невозможно считать живым.
Произнесение пустых слов, не соответствующих действительности, приводит людей к нарушению нескольких запретов:
1. ми двар шекер титрахек – «удаляйся от лжи»;
2. вводит в заблуждение других, что является гневат даат – «воровством сознания»;
3. создает впечатление у окружающих, что речь идет об обладающих знаниями, понимающих, прозорливых, знающих тайны людях. Это также относится к гневат даат – воровству сознания других людей;
4. битуль Тора – «устранение от Торы» – отвлечение без особой на то причины от занятий Торой и трата времени на пустые, никому не нужные дела. Точно так же можно заниматься вопросом, есть ли жизнь на Марсе. С точки зрения Торы, нет и быть не может и не нужно этим заниматься, так как это уводит от изучения Торы. Изучением Торы может быть все, что раскрывает для человека духовный мир или помогает этому раскрытию. При определенном настрое к изучению Торы можно отнести занятия физикой и математикой, но не пустые, бесплодные рассуждения.
5. обсуждение с такими людьми вопроса о том, что умерший человек, может быть, жив, подпадает под запрет «сидеть в собрании насмешников» – людей, которые не пытаются проникнуть в суть законов Торы.
Признание умершего человека живым нельзя назвать идолопоклонством, но сами по себе подобные заявления близки к понятиям христиан и к тому, что они делают. Следует устраняться от обычаев, связанных с идолопоклонством как можно дальше, и, если существует вид идолопоклонства, основанный на том, что умершего считают воскресшим и божеством, невидимо присутствующим повсюду, то от таких представлений надо устраниться как можно дальше.
В писании записок существует прямой запрет обращения к умершим. И даже если описанное в Торе колдовство «ов», по некоторым мнениям, предполагает вызов умершего обязательно с использованием черепа, то все равно, все, что похоже на разговор с умершим должно быть исключено из нашей жизни, как похожее на колдовство.
Обращение с молитвой к умершему запрещено. Обращающийся к умершему с молитвой не принадлежит к классу верующих евреев, так как нарушает один из принципов веры, записанный в каждом сидуре: «Я верю полной веру, что Творец, благословенно имя Его, –только Ему подобает молиться, и что никому, кроме Него, не следует молиться».
Человека, который заявляет, что он молится кому-то другому – живому или мертвому, – нельзя считать в миньяне: либо потому, что он сумасшедший, либо потому, что он идолопоклонник.
То, что ребе нет среди живых, доказывается тем, что его нельзя считать в миньяне. (Стыдно доказывать очевидные вещи, но наглость людей, сбивающих с толку целое поколение, выдавая белое за черное и наоборот, вынуждает это делать.)
Живого человека следует считать в миньяне, а умершего – нет.
Если кто-либо осмелится считать покойного в миньяне и молиться, когда присутствует 9 человек, его следует немедленно удалить из синагоги, как человека, нагло нарушающего еврейскую традицию. У нас никогда того, чья душа не находится в теле, не считали присутствующим: если его нет среди живых – он не может дополнить миньян.
Это само по себе еще раз является доказательством абсурдности заявления, что человек похороненный может считаться живым.
При этом ссылки на высказывания типа од авину хай – «еще жив наш отец» (по отношению к Яакову) являются наглой спекуляцией еврейскими принципами. Про Яакова говорится, что он жив в каком-то смысле и это допускает только один комментарий: жив народ, созданный им и продолжающий его дело, и только поэтому в каком-то смысле можно сказать, что жив и сам Яаков. Трактат Таанит (5б) считает высказывание раби Йоханана «Отец наш Яаков еще жив» примером неожиданного высказывания, от которого человек буквально может подавиться, если он ест в тот момент, когда его слышит. «Ведь оплакивали его и набальзмировали его (все тело целиком, не вскрывая)», – говорится там же. Раби Йоханан объясняет: «Я комментировал строки писания: «А ты не бойся, раб мой, Яаков, и не страшись, Израиль, ибо вот я спасаю тебя, Израиль» (Йирмеяу, 30). Яаков жив в своем потомстве. Когда люди приходят молиться в Мэарат а-махпела, его не считают в миньяне. В трактате Сота (13 а) говорится, что когда хоронили Яакова, Хушаим отрубил голову Эсаву, и она скатилась к его ногам, «открыл Яаков глаза и улыбнулся, потому что увидел отмщение злодею». У этого высказывания нет простого смысла, и никто никогда не основывал на этом галаху: что, например, можно прийти к гробнице Яаков и разговаривать с ним, и в этом нет запрета разговора с мертвым, так как Яаков жив. Нет такой галахи – не было и не будет.
С галахической точки зрения человек жив, пока он дышит. По другим мнениям, пока бьется его сердце; по другим мнениям, пока работает его мозг и поддерживает связь с сердцем (трактат Сота). Поэтому Яакова, похороненного в Мэарат а-махпела, никто не считает живым. Точно так же, когда говорят «Давид мелех Исраэль хай ве каям» (трактат Рош а-шана, 25а), не имеют в виду, что Давид буквально жив.
Прежде чем похоронить раби Менахема Менделя, кто-то должен был зафиксировать факт его смерти. Это, безусловно, было сделано по всем правилам.
Если все, что написано в Талмуде и мидрашим, понимать буквально, и делать из этого галахические выводы, можно далеко зайти. Галаху не учат из агады или из мидраша.
Есть прямая обязанность протестовать против криков «Йихи адонейну», как против опасных утверждений, которые граничат с идолопоклонством и могут, не дай Б-г, увести целое поколение по ложному пути, как во времена Шабтая Цви.