“Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу” (Юрий Левитанский)

“Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу” (Юрий Левитанский)

December 28, 2004 Автор: Галит Галина Лебединская - No Comments

Юрий Левитанский  Вопрос – ехать в Израиль или не ехать – на протяжении существования этого государства, можно сказать, стал сродни шекспировскому "быть или не быть". Для евреев, проживающих на постсоветском пространстве, он остается актуальным и по сей день. Массовая эмиграция евреев из Советского союза, начиная с конца семидесятых и по сегодняшний день, активное освоение Израиля современной алией дает основание думать, что вопрос для большинства "ехать или не ехать" не был праздным. Во второй половине восьмидесятых – начале девяностых я жила в Киеве, откуда происходил массовый отъезд евреев Украины. Я прекрасно помню колоссальные очереди под посольством Израиля, а также очереди "счастливчиков" под посольствами США и Австралии и других экономически развитых стран, включая Германию. У каждого соискателя билет в более благополучную жизнь был свой. Люди продавали квартиры (это было неслыханно трудно в то время), оставляли вещи, картины, престарелых родственников и любимых собак. Я помню, как мама моей близкой подруги Мина Марковна, раздираемая приступами удушья (у нее была астма) заказывала клетку для своей крохотной болонки Чапы. А собачку ей давно советовали кому-нибудь подарить врачи из-за этой самой астмы. Но Чапа в убийственно тяжелой клетке полетела-таки в Израиль. Люди обсуждали варианты, молодые ссорились с родителями, маленькие дети почти не учились в школах, а сидели в прямом смысле на "чемоданах", покуда родители бегали за очередными справками и бумагами. Моя же история была прозаической и весьма заурядной. Поскольку в Украине необходимо было официальное разрешение родителей на отъезд даже совершеннолетних детей, то, получив в 1990 году вызов из Израиля, мы не получили согласия родителей мужа на выезд. В Украине жизнь шла своим чередом. Евреи уезжали. Проводы стали банальным мероприятием. Первые письма и звонки оттуда еще были волнительными и трогательными, а потом все стало стираться, затушевываться и даже перестало болеть. У каждого человека свой собственный ответ на этот вопрос. Моральные обязательства у каждого свои и бремя этих обязательств разное. Я вспоминаю трагическую историю моих друзей. Обычная интеллигентная еврейская семья: родители и двое взрослых детей. Дима и Нина, мои ровесники, брат и сестра, уехали одновременно, оставив родителей в Украине. Дима поступил в ешиву. Его выбор родители не поддержали. Жизнерадостная Нина, веселая и энергичная, поступила в Иерусалимский университет, где продолжала образование. В письмах часто жаловалась родителям, что плохо переносит здешнюю жару. Родители, Зина Григорьева и Михаил Моисеевич, не собирались никуда уезжать. Но все произошло неожиданно и страшно. Красавица Нина внезапно скончалась во время лабораторных занятий в университете. Патологоанатомический диагноз звучал так: "Внезапная смерть. Острая коронарная недостаточность". Безутешные родители, похоронив Нину, через полгода после ее смерти уехали в Израиль. Вопрос – ехать или не ехать – у каждого носит личностный характер. Нет такой еврейской семьи в бывшем СССР, где вопрос отъезда решался бы легко, как если бы это была командировка. Кто-то прошел через "казематы" для отказников, кто-то "проскочил" без особых колебаний и сомнений. Раздираемые опасениями за будущую жизнь своих детей, изуверившиеся в перспективах своей нации в независимой Украине, евреи уезжали и, собственно, правильно делали. Атеистическая в своем большинстве алия начала девяностых отличается от сегодняшних потенциальных эмигрантов. Потенциальные эмигранты сегодня – очень разная публика. Многие из них стали благополучными в материальном отношении людьми, многие до сих пор не знают, куда себя пристроить. У многих остаются проблемы, завязанные в такой клубок, для распутывания которого потребуется целая жизнь. Как правило, люди неопределившиеся так и будут себе задавать до конца жизни один и тот же вопрос. Но правомочен ли он для еврея? Я обыкновенный обыватель и ответить за вас не смогу. "И придет день, когда Иерусалим станет нашим, а у меня еще будут силы работать, то первое, что я сделаю, это очищу тебя, Иерусалим"- писал Теодор Герцль. – "Все, что не свято, я уберу прочь, построю дома для работников вне стен" – продолжает он. И слова его звучат пророческой молитвой для евреев. Идите в "страну, текущую молоком и медом", оставьте сомнения. Нет у нас с вами другой земли и не будет. Мой племянник, который уехал три года назад в Израиль, заканчивает учебу в одной из ортодоксальных ешив. Этой осенью к нему приехала его бабушка, моя родная тетя. "Как можно жить без специальности?" – вопрошала она трагическим тоном. Пробыв там ровно месяц и вернувшись в Россию, она три недели оплакивала несчастную судьбу молодого религиозного еврея, своего внука, назвав его занятия полным бредом, при этом абсолютно счастливая оттого, что ее внук живет в Израиле, а не в России. Бывает и так. В киевской еврейской школе, где учится моя маленькая дочка, есть дети, чьи родители вернулись из Израиля, хотя эти дети родились уже там. Я спрашиваю у маленькой Наоми: "Почему вы приехали в Киев?" Пятилетняя девочка на не очень уверенном русском языке, сообщила мне: "У папы нет работы в Израиле и ему не с кем поговорить". Я вспоминаю еще один эпизод из прошлого. Мои знакомые, очень милые, люди уезжали осенью 1993 года в Израиль. Практически раз в неделю на протяжении полугода они просили меня купить барометр. Диалог начинался так: "Галя, когда Вы едете?" Я бормотала что-то мрачное в ответ похожее на "когда рак свистнет". Тогда знакомая говорила следующее: "Если Вы, Галя, делаете такую глупость и никуда не едете, то купите у нас барометр. В Киеве частые перепады атмосферного давления, и Вам определенно будет нужен барометр. У нас совершенно точный и новый барометр". Я, к сожалению, его так и не купила, о чем теперь жалею. Но история с барометром навела меня на мысль о том, что он таки нужен каждому еврею, чтобы не пропустить момент, и действительно, в процессе сборов, его можно продать кому-то из остающихся. Вопрос – ехать или не ехать – из серии "вопросы в лоб". Каждый решает его для себя сам и смотрит на свой внутренний барометр, на то, что показывает он вам сегодня. Когда-то Зеев Жаботинский сказал следующее: "Никто на свете не поддержит твою борьбу за твою свободу. Верь только в себя, сосчитай свои силы, измерь свою волю и тогда или иди за нами, или – да свершится над тобой судьба побежденных." Он умер в Нью-Йорке в 1940 году. "Я хочу быть похороненным там, где застигнет меня смерть. Мои останки будут перевезены в Эрец Исраэль только по решению правительства будущего еврейского государства". Желание Жаботинского было исполнено. Мраморное надгробие со словами "Зеев Жаботинский" стоит в Иерусалиме на горе Герцеля. Можно попасть на Землю обетованную после смерти, а можно трудиться на ней, для ее же блага в расцвете творческих сил. Главное – чтобы выбор этот был осознанным.