Еврейская тема в "странах и эпохах"
Германия:
"Голем"
"Еврей Зюсс"
"Нигде в Африке"
Польша
"Пейзаж после битвы"
"Земля Обетованная"
"Аустерия"
Франция
"Красная афиша"
"Ас из Асов"
Кинематограф, "взращивающий самосознание"
"Кабарэ"
"Вкус солнечного света"
"Брошенный багаж"
"Фанатик"
"Арифметика дьявола"
Еврейская тема в "странах и эпохах":
Тема цикла необъятна и неисчерпаема. Ее можно рассматривать в различных аспектах, классифицируя кинопродукцию по географическому, или "историческому" признакам, по жанру, тематике, стилистике, принадлежности создателей фильма к тому, или иному этносу, по подходу к теме – "pro" или "contra", либо по любому сочетанию признаков.
Германия
"Экзампли гратия" – еврейская тема в кинематографе Германии на примере трех фильмов, снятых в разные эпохи: "Голем, как он пришел в мир" П. Вегенера (1914-го в соавторстве с Х. Галеном и 1920-го в соавторстве с К. Безе); "Еврей Зюсс" 1940-го, снятый в фашистской Германии режиссером Ф. Харланом; "Нигде в Африке" Каролины Линк, Германия 2001 г. Эти три артефакта, выбранные достаточно произвольно, неожиданно образуют логическую цепь в развитии исторических событий.
В добротном фильме П. Вегенера, воссоздающего жизнь Пражского гетто 16-го века, огражденного мощной стеной от внешнего мира, великий мудрец и каббалист, рабби Иегуда-Лива бен Бецалель, известный просвещенному миру, как Ма’араль, "изваял" и "оживил" глиняного исполина Голема. Неизвестно, входило ли это в замысел режиссера, но он показал не столько "как", сколько "зачем" Голем пришел в мир. Назначением "детища" было: продемонстрировать правителю мощь разума народа, который может быть очень полезен государству, и склонить властителя к отмене указа об изгнании евреев. Оба воплощения Голема: и глиняное, и целлулоидное, обрели независимость от своих создателей. "Самостоятельность" истукана, созданного раби Мааралем послужила пружиной приключенческой линии сюжета. Самостоятельность, обретенная созданием П. Вегенера, проявилась в его существовании, как достаточно художественно осмысленного свидетельства о непростой жизни еврейского народа, оберегающего свой мир в неприкосновенности, стремящегося сохранить лояльность власть предержащим, и всегда балансирующего на грани изгнания.
Следующий фильм из рассматриваемых нами – "Еврей Зюсс" – снят в 1940 году по фабуле романа Л.Фейхтвангера. Но в 1933 году имперская кинопалата уже подчинила себе производителей и прокатчиков кино; в 1934 был издан закон о контроле над киносценариями; в 1937 крупнейшие "кинофабрики" (УФА, Терра, ТОБИС, Бавария) стали государственными. Каким мог быть фильм о еврее Зюссе производства 1940 года? Для главной роли был выбран актер Вернер Краус (начинавший, как и П.Вегенер в Немецком театре Макса Рейнхардта), всегда изображавший своих персонажей в манере гротеска, будь-то Яго, Робеспьер, доктор Калигари, Джек-потрошитель. Разумеется, выбор не был случайным. За Вернером Краусом тянулся шлейф подсознательных ассоциаций с жуткими и фантасмагорическими персонажами, роли которых он исполнял. Акценты в фильме были расставлены в соответствии с духом имперской пропаганды. Уже набрали силу Нюрнбергские законы, была позади "хрустальная ночь" (11.11.38), а в больших городах Западной Европы для евреев уже начали "возрождаться" средневековые гетто.
Фильм, снятый в 2001 году Каролиной Линк, повествует о судьбе еврейской семьи, глава которой предвосхитил развитие событий в Германии, и убедил жену приехать к нему в Кению с маленькой дочерью. Все остальные члены их семьи погибли, не рискнув расстаться с родиной, и покинув все, чем жили, спасаться бегством. Бытие в Африке совершенно не безмятежно. Трудности экономические, проблемы быта, далекого от комфорта, привычного для европейцев, исчезающее взаимопонимание в семье, неожиданные неприятности – следствие убийственной логичности английских властей – интернирование всех мужчин, сбежавших от наци, как граждан Германии. Семья живет в Африке свыше десяти лет. Все потихоньку устраивается. Взрослеет и становится достойным человеком девочка, налаживаются взаимоотношения между родителями, глава семьи на почтенной службе у англичан. И вдруг, он принимает парадоксальное решение, неприемлемое поначалу для семьи, хотя и не кажущееся неожиданным. Они возвращаются в Германию, которую не перестали считать своей страной, несмотря на все, что им пришлось испытать, несмотря на все потери. Логическая цепь, в которую выстроились три фильма, выхваченные наугад по географическому признаку такова: Евреи П. Вегенера, стремившиеся поразить императора своим изобретением чтобы избежать изгнания; еврей Зюсс, изобретавший все новые способы финансирования государственных замыслов своего патрона, что неминуемо увеличивало бремя всевозможных налогов на обитателей герцогства, и послужило составом преступления Зюсса в исторической ретроспективе; семья евреев, которые возвращаются из добровольного изгнания (спасительного для них) на родину, потому что считают, что их разум, опыт, потенциал нужны стране для восстановления после пережитого нацистского катаклизма.
Польша
Можно таким же образом рассмотреть еврейскую тему в отражении нерядовых польских режиссеров – Анджея Вайды ["Пейзаж после битвы" по Т. Боровскому, 1970; "Земля Обетованная" по В.Реймонту, 1975] и Ежи Кавалеровича ["Аустерия", 1983].
Название фильма А. Вайды очень красноречиво. Пейзаж этот – не ландшафтный, это вид на души человеческие, искореженные и искаженные войной. Сюжет строится вокруг любви еврейской девушки и поляка, томящихся в лагере для перемещенных лиц, и не знающих, как жить дальше. Девушка, только во время войны и не по собственной воле ощутившая, что она еврейка, (а не ощутившая себя еврейкой) решает мучительно вопрос – а родина ли для нее Польша? Вопрос тот же, что задала себе семья, пережившая войну в Кении. Но ответ совсем не так очевиден, как для беглецов из Германии. Война пережита по-разному. "Кенийцы" не видели своих соотечественников, воодушевленных идеей предавать, грабить, сокрушать, уничтожать. Представляли, но не видели, и на себе "энтузиазм" обывателей не ощутили. Если бы у них был такой же опыт, как этой девушки, неизвестно, продолжали бы они считать Германию своей родиной?
Фильм с территорией непосредственно не связан. Речь идет о вожделенной цели, выглядящей по-разному для каждого из компании друзей, которых жизнь разведет жестко и определенно. Еврейская тема в этом фильме рассмотрена под разными углами. Но евреи – финансисты, к которым обращается молодой фабрикант, фигуры карикатурные.
Фильм чрезвычайно интересен тем, что постоялый двор с таким названием – островок в бушующем сумбуре 1914-го, где собрались самые разные евреи, пытающиеся убежать от войны, изображает режиссер совершенно неиудейского происхождения. Постоялый двор, хозяин которого могучий и несуетливый еврей, приютил влюбленных, мечущихся обывателей, хасидского Цадика со свитой. Взгляд Е.Кавалеровича дружественный, но чуть ироничный.
Франция
Французским "киношникам" сейчас впору напомнить о фильме Франка Кассанти "Красная афиша", призере кинофестиваля в Карловы Вары 1976-го.
Фильм посвящен деятельности одной из групп Сопротивления, т.н. "группе Манукяна". Но история не преподносится прямолинейно. Все, что происходит в фильме, выглядит, как подготовка к постановке пьесы о деятельности группы. Актеры заходят в костюмерный цех, выбирают себе облачение: кто – штатское, кто – мундир со свастикой. Кто-то готовит афишу – программу с распределением актеров и ролей. Рядом с афишей – чистый, поначалу, холст, натянутый на подрамник. Назначение его пока не известно, но к концу фильма на нем из разрозненных штрихов четко проступит портрет Адольфа Гитлера. Штрихи на этом холсте появляются каждый раз, когда вне действия спектакля, между сценами, рассказывающими о подготовке группой Манукяна боевой операции, или о допросе в гестапо захваченного маки, на экране возникает сцена изгнания еврейских студентов из Университета, или нападение на еврейского вундеркинда – скрипача. Каждое проявление антисемитизма оставляет след на чистом холсте – штрих, из совокупности которых возникает портрет Гитлера. Вот, над чем стоило бы задуматься французам сегодня, спустя десятилетия после выхода фильма.
В 1982 году режиссер Ури Жерар (подлинная фамилия Таненбаум), знакомый нашему зрителю по фильмам "Разиня", "Большая прогулка", "Укол зонтиком", поставил фильм "Ас из Асов" – легкую комедию с блистательным Жан-Полем Бельмондо, превращающую грустную историю в веселый фарс. Прибывший на Олимпийские Игры 1936 года в Берлин в составе французской команды спортсменов, персонаж Бельмондо, бывший летчик, затевает и успешно осуществляет рискованное дело: спасение целого семейства евреев, с ночлегом в Бертехсгадене – резиденции Гитлера – накануне перехода границы со Швейцарией. Несмотря на наличие элементов, присущих комедии положений: беседу француза с Гитлером, заглянувшим в комнату гостя как раз в момент, когда тот боксирует с приемником, из которого несется истерический фальцет фюрера; на легкий "флирт" Бельмондо с сестрой-близнецом Гитлера (персонажем сюжетно-функциональным), – сцены погрома книжной лавки, принадлежащей евреям, или вид ревущего стадиона, исступленно приветствующего кумира наци, производят не меньшее впечатление, чем соответствующие кадры хроники. Пафос фильма в том, что француз – представитель страны, предоставившей евреям полноценные гражданские права (правда, лишив их таким образом возможности вести сложившийся веками образ жизни), не мог смириться с унижениями и преследованиями, которым они подверглись в Германии только за свою этническую принадлежность.
Кинематограф, "взращивающий самосознание"
Процесс, достойный подробного рассмотрения, и потому привлекающий кинематографистов – это превращение принадлежности в сопричастность. Принадлежности к роду иудейскому в сопричастность к судьбе народа. Иногда обстоятельства к этому вынуждают, иногда – этому благоприятствуют. Так, или иначе, процесс этот – закономерный. Он инициирует появление того, что определяется термином "еврейское самосознание". Эта тема линейно, или подспудно отражена в таких совершенно разных экранных воплощениях как: "Кабарэ", Роберта Фосса, США, 1972 "Фанатик", Генри Бина, США, 2001 "Брошенный багаж", Йорэна Краббэ, США, Бельгия, Нидерланды, 1998 "Арифметика дьявола", Донны Дэйч, США, 1999 "Вкус солнечного света", (Семья Зоненшайн) Иштвана Сабо, Венгрия, Германия, Канада, Австрия, 1999.
В фильме "Кабарэ" коллизия, "подталкивающая" персонажа к возвращению "в иудейство" парадоксальна. Молодой человек в Германии начала 30-х, уловив веяния, носящиеся в воздухе страны, потерпевшей поражение в Первой мировой, испытывающей всевозможные трудности – экономические и социальные, и уже созревшей к тому, чтобы обвинить в них инородцев и иноверцев, – прикладывает немало усилий для того, чтобы считаться немцем. Уезжает из родного городка, рвет связи с семьей и друзьями и поселяется в Берлине, где уже никому не приходит в голову, что он еврей – настолько он немец изнутри и снаружи. И эта гладкая, безупречно свитая защитная "куколка", в которой тихонько истаивает до полного исчезновения "личинка" его еврейской души, рассыпается, когда он искренне влюбляется в девушку из религиозной еврейской семьи. Ее состоятельные родители готовы принять в дом зятя с меньшим достатком – мало ли бедных, но способных юношей украшало своей мудростью и ученостью богатые семьи, но ни за что не выдадут дочь замуж за гоя. И молодой человек оказывается перед серьезным выбором: продолжать маскарад, насилуя свою душу ради того, чтобы со временем стать респектабельным и добропорядочным немецким обывателем, или вернуться в родную среду, приняв на себя не только "бремя заповедей", но и бремя гонений, вскоре обрушившихся на евреев – гонений, приближение которых он чувствовал – начало 30-ых, преддверие прихода фашистов к власти.
Правильность решения быть собой подтверждает история венгерской семьи Зоненшайн из фильма "Вкус солнечного света". Три из пяти поколений семейства, о котором рассказывает фильм, пытались уйти от своего еврейства, меняли фамилию, отказывались от веры, были, верноподданными раньше Австро-Венгрии, затем -Венгрии буржуазной и Венгрии социалистической. Не рядовыми гражданами. Среди членов семьи были: юристы, офицеры, "гордость страны" – чемпион по фехтованию, сотрудник госбезопасности. Но, для окружающих они были и оставались евреями, хотя сами себя таковыми не считали. Они были евреями для евреев, и для немцев ( и разделили участь всех венгерских евреев), и для кадровиков "социалистической Венгрии". После всех испытаний и потерь, осколки семьи возвращаются "к родовому древу", восстанавливая фамилию, которой пренебрегли.
Действие фильма "Брошенный багаж" происходит в благополучной Бельгии начала 70-х. Девушка по имени Хая, очень далекая от мыслей о своей национальной принадлежности, в поисках работы попадает в семью ортодоксов и постепенно проникается "еврейством". Что-то происходит в ней, когда она узнает, как во время войны погиб шестилетний малыш, отказавшись оскорбить Тору. (Аллюзия на историю Ханы и семерых ее сыновей, непреклонных в своей вере). Мальчик, которого она нянчит, четырехлетний племянник мальчишки, убитого немцами за верность Торе, тоже гибнет, когда семья идет на уступку состарившемуся фашисту-консьержу, который не скрывает своей ненависти к еврейскому семейству, проявляя агрессию. Хая, воюющая с ним, по просьбе семьи не приходит в течение нескольких дней, "чтобы гнев консьержа улегся и все уладилось". Мальчик бежит к городскому пруду – кормить уток – и тонет. Для Хаи, привязавшейся и к ребенку и к семейству – это страшная потеря. Из ее жизни уходит Симха – радость – так звали мальчика. Она склонна винить себя, так как именно она показала ребенку дорогу к пруду, долгими часами гуляя с ним по берегу (и во время этих прогулок без всякого насилия, как будто между прочим, научила его говорить, и даже петь "Ма ништана?") Потрясенная известием о гибели мальчика, она с трепетом приходит к нему домой, не зная, как примет ее семья. Мать Симхи заносит над ней острый нож,:и делает надрез на ее платье. Это значит, что Хая – член семьи, скорбящей по близкому человеку. Собственных родителей Хая любит и жалеет. Они близки, как родные люди, но далеки от взаимопонимания. Отец девушки пытается найти в изменившемся и не раз перепланированном после войны Антверпене место, где он, спасаясь от наци , спрятал два чемодана с реликвиями семьи и собственного детства. Жена и дочь рассматривают эти поиски как тихое помешательство, и стараются убедить в бессмысленности этого занятия. Кажется, близким людям никогда не понять друг друга. Но, после всего, что Хае было дано испытать и постичь, постепенно становясь родной в религиозной семье своего воспитанника, вникая в то, что для родителей Симхи важно и дорого, она начинает не вдруг осознавать себя еврейкой, и формальная принадлежность к народу превращается в сопричастность к его Истории и истории собственного семейства. На смену безотчетной жалости к отцу , тщетно разыскивающему нечто, давно утерянное, приходит проснувшееся ощущение-понимание ценности всего, что он ищет, этих свидетельств истории семьи: лампы, скрипки, фарфоровой статуэтки, – всего, о чем она тысячу раз слушала без всякого интереса. И она присоединяется к поискам. "Лэфт" в оригинале названия фильма – оставленный, брошенный за ненадобностью (как Фирс в заколоченном помещичьем доме в вишневом саду) багаж. В названии – ключ к фильму. Хае не нужен был ни тысячелетний багаж народа, ни багаж собственной семьи. Очнувшись от равнодушия к первому, она ощутила важность второго.
Фильм "Фанатик" Генри Бина очень не прост для понимания. Русское его название значительно удачнее оригинального английского "Биливэ" – верующий. Зрителю предстоит разобраться самому, чему именно фанатично предан главный персонаж фильма – Даниэль. Это современный американец, блестящий выпускник ешивы, с трепетом относящийся к каждой букве Торы, и – бритоголовый, мощный, циничный наци, проповедующий антисемитизм – в одном лице. Так же фантасмагорична, как еврей – фашист, и его возлюбленная – Карла. Дочь лидеров нацистской организации, обладательница безупречной нордической родословной… тянется к иудаизму. Тянется безотчетно, завороженная магией букв древнего языка, и не внятным ей смыслом законов и обычаев, которым готова следовать, ощущая их значительность и глубину. Даже в свастике она видит очертания еврейской буквы "алэф". Знак, напоминающий одновременно и "алэф" и свастику наколот и на выпуклом бицепсе Даниэля. Это не просто знак – это символ "борьбы миров", схлестнувшихся в его душе. Две ипостаси его личности – неистребимая, вечная иудейская – поприще для рискованных экспериментов над собой и окружающими, и другая – яростно обращенная в фашизм, противостоят друг другу, как дуэлянты у барьера. Победа любой приведет к самоубийству. Но вот какая возобладает?! Даниэль провоцирует убийство еврея-банкира, но сам выстрелить в еврея не способен (а вот фашиста в рукопашной "разборке единомышленников" убил). Он пытается взорвать синагогу, но спасает Тору и бережно подклеивает поврежденные места. Он возглавляет семинар, превращающий индифферентных обывателей в убежденных антисемитов, но сводит на нет собственные усилия. В самый ответственный момент будоражит и шокирует журналистов, призванных сделать паблисити "романтическому нацистскому движению", и потенциальных спонсоров крепнущей фашистской организации парадоксальной формулировкой: "Чтобы уничтожить евреев, их надо любить". Тогда они ассимилируются, растворятся, истают как народ, лишатся силы, которая их питает. Любое проявление враждебности только возвращает их к истокам, побуждая соблюдать обычаи и оберегать свой мир. Эта мысль – плод изощренного еврейского ума Даниэля и заявившего о себе подспудного восхищения стойкостью иудеев, их умением сохранить человеческое достоинство и верность Завету "и в годы гонений и в пору благоденствия". То, что он произнес вслух, произошло и в нем самом. Даниэль-иудей уцелел, несмотря на бешеный натиск идей Даниэля-фашиста, и соблазн их воплощения. Он отдал себе отчет, что его ненависть к евреям – это "вывернутая наизнанку" боль и горечь за их смирение, и покорность в безжалостном водовороте Шоа. Много раз Даниэль, с яростью протеста представлял себя эсэсовцем, убивающим еврейского мальчика, выхваченного у не сопротивлявшегося отца (рассказ старого еврея о гибели сына потряс его). Но иудей в очнувшейся душе Даниэля направил ярость в естественное русло: Даниэль – больше не фашист. Он отец мальчика, он – еврей, безоружный, но не беспомощный. Он бросается на фашиста, впивается в горло: Фашист уходит: из подсознания, из сознания, из жизни. Это происходит в синагоге, во время чтения молитвы. Даниэля уже нет, он бежит вверх по бесконечной лестнице, уходящей в небо, а молитва продолжает звучать и заканчивается протяжным трубным звуком. Это звучит шофар – так много говорящий каждой иудейской душе. В фильме "Фанатик" нет случайных деталей. Много символов, ассоциаций, аналогий. Такой фильм побуждает зрителя обратиться к литературе, разобраться, додумать то, что понятно интуитивно.
Ханна – героиня фильма Донны Дэйч "Арифметика дьявола" – полная противоположность отчаянно мятущемуся Даниэлю. Благополучная юная американка, огорченная разве что необходимостью проскучать вечер в компании родных, бесконечно, на ее взгляд перебирающих воспоминания Холокоста, но достаточно добродушная, чтобы огорчать маму отказом, она отправляется с родителями праздновать Песах к своей тетке Еве. Ни прошлое семьи, ни Агада, которую она уже не раз слышала, не занимают ее воображения. Рассказ людей, уцелевших в Холокост о попытке бегства из лагеря, не увенчавшейся успехом, так же далек от нее, как выход евреев из Египта. И вдруг, она оказывается в Польше, в 1941 году, в том самом лагере, и в той ситуации, о которой рассказывали гости ее тетушки. И то, что она слушала "в пол-уха", из вежливости, из нежелания обидеть немолодых и много переживших людей, – в буквальном смысле оказывается жизненно важным для нее. Это уже не отвлеченные обстоятельства. Она силится вспомнить то, что едва ли дослушала. Она уже слышала от друзей своей тетушки, чем закончилась эта история, но ведь тогда это была чужая история, а теперь от этого зависит жизнь ее и друзей, приобретенных в жуткой реальности, в которую она была "ввергнута" не случайно. Уж очень равнодушна была девочка и к истории народа и к истории семейства. И это объединяет ее с Хаей из фильма "Брошенный багаж". Но очень зрелая, как личность, Хая, готова "взять вес" багажа, а вот инфантильной Хане необходима "встряска". Она еще не способна понять, как и многие ее сверстники, что каждый должен чувствовать себя вышедшим из Египта (не случайно все приключилось с ней в Песах). Поэтому ей дано было испытать, как пагубно равнодушие к собственной истории. Неизвестно, когда и как "аукнется" беспамятство. Ведь по существу, в фильме нет ничего фантастического. Хана не оказывается ни на Луне, ни в сказочном королевстве. Все, что она пережила – было в действительности. Только произошло не с ней, но с теми, кто подарил ей генетическую память. Точно так же она могла оказаться и в Египте в правление фараона, "который Иосифа уже не знал". Фильм, временами слащаво-сентиментальный (дань жанру воспитательных фильмов для подростков), тем не менее, производит сильное впечатление. Поскольку весьма убедительно, языком, понятным юным прагматикам, доказывает – чтобы уцелеть народу и уцелеть личности следует помнить о выходе из Египта и чувствовать себя обитателем "прекрасных шатров Израиля".