Когда я учил грамматику иврита на матах вагончика-каравана, служившего спортивным залом для бейт-яттирской молодежи, именно тогда до меня впервые стало доходить, что иврит – язык не совсем обычный, точнее, совсем необычный язык. Гармония и организация – беспрецедентная, невероятная. Постепенно я вообще перестал понимать, что же такое я учу: язык, который мне необходимо знать, чтобы устроиться на работу, или мистическую философию.
А через несколько лет после описываемых событий очень похожими впечатлениями со мной поделился мой учитель, рав Зеев Мешков. Он тоже учил иврит, только было это за двадцать лет до того в Москве.
Мы говорили с равом Зеевом о корневых семьях. Слова в иврите основаны на корнях, состоящих в 99 процентах случаев из трёх букв. Однокоренные слова сразу видны, и понятна логика их образования. Но при внимательном рассмотрении оказывается ещё, что корни, которые имеют две одинаковые буквы, более или менее близки по смыслу. Одно из названий этого феноменального явления – корневые семьи.
Никаким естественным развитием языка этот самый феномен не объяснить. Получается, что логическая основа языка – первична, а сам язык вторичен. Вы представляете себе, что из этого следует?
Вот эти-то как раз следствия я и излагал тогда в беседе с равом Мешковым. И в ответ он рассказал мне, что подобное переживание у него было в начале семидесятых. Только он ещё обратил внимание на то, что значение каждого корня из корневой семьи меняется в зависимости от того, какая буква присоединяется к общей основе.
Это маленькое добавление выбивает почву из-под ног любых материалистических объяснений совершенно однозначно и навсегда.
Что это значит? Только то, что говорили наши мудрецы: этим языком создан мир, и его внутренние связи отражают самые глубокие пласты мироздания.
И вот тут-то возникает вопрос: а как же можно на таком языке просто разговаривать о погоде, шутить, травить анекдоты? Это со всеми-то уровнями мироздания! Чтобы любой таксист на нём, я извиняюсь, выражался. Чтобы наш брат, только что в страну взошедший, уже сразу начинал святой язык коверкать своим "ани иврит катан бэадама".
Тут в Израиле спор идёт, давать ли репатриантам право участвовать в выборах сразу по приезде – или дать время осмотреться, разобраться, что к чему. А говорить на языке, которым можно создавать (и, соответственно, разрушать) мир – это пожалуйста!
И этой вот точки зрения на практике придерживается немалая часть населения Израиля. Во многих кварталах Мэа Шеарим и Бней Брака пожилой еврей из бывшего Союза может (если закроет глаза) почувствовать себя в родной среде еврейского местечка. Здесь говорят на «мамэлошн», на идиш.
«А как же сам уважаемый автор статьи?» – спросит критически настроенный читатель.
Сам я, к стыду своему, мамэлошн, кроме нескольких красочных выражений, не знаю. И за изучение его не взялся даже после того, как осознал святость иврита. Почему?
Ответ на этот вопрос был дан в Вавилонском Талмуде, в трактате Шаббат, на 41-м его листе. Вот он:
История про рабби Зейра, который готовился к репатриации.
Однажды задумал рабби Зейра репатриироваться в Израиль. А его учитель рав Йеуда занимал крайне антисионистские позиции. Воображаемый (настоящий рабби Зейра никогда бы не позволил себе спорить со своим учителем) спор между равом Йеудой и рабби Зейра является самым серьёзным талмудическим источником на тему отношения к Земле Израиля, репатриации и ко всему, что с этим связано в эпоху, пока Машиах ещё не пришёл. Но сейчас мы занимаемся ивритом. И потому нас гораздо больше занимает не столько сам спор, который на самом деле является предисловием к рассказу, а сам рассказ.
Рабби Зейра скрывался от рава Йеуды, поскольку хотел уехать в Землю Израиля, а рав Йеуда учил, что каждый, кто поднимается из Вавилона в Землю Израиля, нарушает повелительную заповедь Торы. Сказал (рабби Зейра): пойду и послушаю слово Торы из его уст, а затем поеду. Пошёл и нашёл его в бане, и так говорил он (рав Йеуда) своему слуге: "Принеси мыло, принеси расчёску"….
Сказал рабби Зейра: "Если бы я пришёл только ради того, чтобы услышать эти слова – мне было бы довольно"!
Далее Талмуд отвечает на естественно возникающий у читателя вопрос: а в чем, собственно, была та гениальная новизна, которой восхитился рабби Зейра?
В том, что вещи обыденные можно говорить на святом языке.
Стоит отметить то значение, которое имеет вся эта история. Расхождение во мнениях между равом Йеудой и рабби Зейра по отношению к идеям сионизма – это принципиальнейший вопрос еврейского существования последних двух с половиной тысяч лет. И, в общем-то, практическое решение, которое принимает рабби Зейра – в смысле ехать – встречает понимание со стороны Талмуда, так же как и большинства его комментаторов, кодификаторов и т.д.
Но что интересно: между самим спором и отъездом рабби Зейра редактор Талмуда находит необходимым поместить чрезвычайно важный закон о том, что вещи обыденные можно говорить на святом языке. Очень понятно, почему для рабби Зейра это столь важно: ведь он собирается в Землю Израиля. Туда, где иврит даже в те времена (3-4 века) продолжал оставаться разговорным языком. А для вавилонского еврея, который в быту говорил, разумеется, на арамейском, иврит был только языком святости, великим языком Танаха и Мишны. Это же нужно понять, это нужно в его ботинки влезть: вот так просто взять и заговорить на святом языке. И тут просто не могло быть большего подарка с небес для рабби Зейра, чем услышать из уст своего учителя-антисиониста в бане простые и прозаичные слова на святом языке.
Я опять подчеркну, что мы с вами живём в эпоху, когда все эти абстрактные вопросы превратились в реальность национального существования нашего народа. Дискуссии по поводу самой идеи массовой репатриации не прекратились и в наше время, но на каком-то этапе превратились в реальные потоки евреев, прибывающих на Святую Землю. Между дискуссиями и массовой репатриацией, то есть где-то в самом конце 19-го – начале 20-го века, произошло чрезвычайно важное событие. Евреи вновь заговорили на иврите после почти двухтысячелетнего перерыва. Многие называют это чудом.
Получается, что история репатриации рава Зейры оказалась моделью исторических процессов современности. По принципу "деяния отцов – знак для потомков".
"Иврит- мост к
жизни в Израиле",
плакат 1948 г.
