очень умны очень хороши их втащили за косы
прямо в небо без крыльев без волос и без мяса на костях"
Александр Розенфельд
27 января цивилизованная Европа вспоминает Шоа. Вспоминает чинно, чопорно – как и принято в культурном обществе. Сосредоточенные лица политиков и общественных деятелей мастерски демонстрируют публике квинтэссенцию скорби и понимания. Европа понимает, что ей должно быть стыдно – и старательно стыдится. В конце концов, несколько раз в год можно и покаяться. Это же так по-христиански…
Евреи давно приняли эти правила игры, причем приняли охотно, без какого-либо сопротивления. Да и к чему сопротивляться, если весь демократический мир вкрадчивым, печальным баритоном клянется: Однако винить Европу в лицемерии было бы глупо. Это мы предаем свою память, мы изменяем обугленным душам наших братьев с чужеродным, но столь желанным забвением. Принимая миллиардные "компенсации" от Германии, именно мы скрепляем своей подписью договор купли-продажи. А покупают охотно. Товар-то отменный. Богоизбранный. Оптом – дешевле. Сколько стоит один товарный вагон..? Продано!
…Выжившие в Шоа – видели Катастрофу, помнили и говорили о ней. Их дети – уже не видели, но помнили и говорили. Их внуки – это мы. Новое поколение изучает Шоа в составе школьного курса истории, пытается запоминать числа с шестью нулями и зубодробительные названия концентрационных лагерей, но совершенно не связывает эту информацию со своим персональным прошлым. Тысячелетний еврейский принцип "И расскажи сыну своему…" дал сбой именно тогда, когда он особенно необходим. Деньги Катастрофы взрастили армию профессиональных "холокостчиков", с невиданным энтузиазмом пожирающих гранты западных организаций. Нередко молодежь упрекают в поверхностном отношении к Холокосту, мол, поколению игровых приставок плевать на собственную историю. Это не так. Каждый, абсолютно каждый подросток воспримет все, что должен воспринять, – но только в том случае, если почувствует, что это касается его лично. Школьным учебником не зажжешь свечу Памяти, она загорится только от огня такой же свечи. А людей, способных передать из рук в руки эти искорки, становится все меньше и меньше. Как скоро память о Шоа уйдет в небытие, растворится во всепоглощающем информационном поле современности? Когда мы подпишем смертный приговор нерожденным душам, живущим в нашей памяти? Да и живущим ли? С каждым днем уверенности в этом все меньше. А раз так, то забвение будет не убийством, а эвтаназией… Быстро, гуманно, безболезненно. Окончательное решение еврейского вопроса.
